Сводные. Мой дерзкий май - стр. 4
— Ты зачем его взяла? Зачем берешь мои вещи? Это моё! И ты! Ты его разбила, на мелкие куски!
— Я… не не не не… не не не…
Хотела сказать, что я не специально. И вообще извиниться перед Давидом. Но у меня не получалось вымолвить и полслова.
Давид приближался ко мне. В его глазах блеснула ненависть и невыносимая грусть. Мне даже стало его жалко, хоть он и обозвал меня и тот самый кубок тоже жалко.
— Не не не, ты чё заика? Твою же ты, мышь! Так накосячить, а! — остановился напротив всего в паре шагов и посмотрел сверху вниз на меня.
Обречённо скривил губы и на миг закрыл черные злые глаза.
Я схватилась за кожаный шнурочек от пояса сарафана. Сжала его в руках для смелости. А потом шагнула в сторону. Давид тут же открыл глаза.
— Ты разбила мой лучший кубок. Ты хоть знаешь, сколько сил он мне стоил? Ты хоть знаешь, сколько я потратил? Как он мне дорог? Я шиповки до дыр стираю. А ты?
— Я я я я я я… — захлопала глазами, почувствовав резь и надвигающиеся слезы.
— Ты ещё и больная что ли? Говорить умеешь? Или язык обожгла? Бред безумный.
Давид в яром порыве сделал шаг на меня. А я резко отступила назад. Он наступил прямо на стекло, и оно грубовато хрустнуло. Мальчик отвлекся и посмотрел на пол.
— Твою же мышь… Сколько я на него потратил. Он был самый любимый, понимаешь?
Я быстро закивала, так как не хотела больше опозорился со своей дерганой речью.
— Он самый-самый был, понимаешь?
Я снова кивнула, стирая соленые дорожки с щек.
— Ай, что я с тобой, мелкая. Ни хрена ты не понимаешь, — он воровато оглянулся назад и, поняв, что в доме мы по-прежнему одни продолжил, но уже тише.
— Значит так. Это мой дом. Ты здесь просто гостья. Ясно? Запомни это. И больше никогда. Запомни, никогда не бери мои вещи. Иначе пожалеешь. Я тебе устрою каникулы а-ля «всё включено». А теперь убирай тут все. Сейчас предки придут, вот влетит тебе люлей. Заплатишь ты за свое рукожопие.
Медленно сползла вниз, потому что от его слов ноги стали как желе. Стала собирать в кучку крупные осколки. Руки тряслись, а сердце больно стучало в грудь.
Я боялась его. Его мести. Боялась маминого выговора. Боялась дядю Гришу. Кусала губы чуть ли не до крови и пыталась выровнять дыхание. Но лёгкие как будто тоже пострадали. Я закашлялась. Как раз в руке оказался крупный осколок, и от кашля я неосознанно сжала руку. Почувствовав острую боль, выбросила осколок. И увидела свою кровь. Она багровым ливнем быстро-быстро закапала на пол.
— Убирай тут все!
Он заметил мою кровь, не заметил бы только слепой. Потому что крови накапало уже предостаточно. Но он сделал вид, что ничего не произошло.