Свет невозможных звезд - стр. 19

Вокруг меня как будто не осталось воздуха. Паук потянул меня за плечо, и я, оглушенная случившимся, покорно прошла за ним в люк.

– Трюмы полные, – сказал он, – разрешение на старт получено. Добро пожаловать, крошка. Будь как дома.

Ломакс оглядела меня и спросила:

– Ты в порядке?

Я замотала головой и повернулась, чтобы сквозь люк взглянуть на посадочную площадку, ограждение и город за ним.

– Так нельзя, я не могу его бросить.

Что-то во мне будто порвалось. Миллион крючков медленно, мучительно разрывали сердце и внутренности.

– У тебя нет выбора, – сказала Ломакс.

– Почему?

– Я уже говорила. Ты нужна нам.

– А Мики… – повернулась я к ней.

– Мы сделаем, что сможем. Когда ты окажешься в безопасности, пошлем ему еще денег.

Паук, в оскале сверкнув золотыми зубами, почесал за ухом:

– Что-то не так?

– Все нормально, – подняла руку Ломакс. – Дай нам еще минутку?

Парень демонстративно принялся разглядывать свой пескоструй и улыбнулся, подставив свету блестящие зубные протезы.

– Ясное дело, компанеро, – сказал он и через внутренний люк пролез в гулкое нутро корабля. – Только не слишком тяни. Гант через две минуты убирает шасси и спрашивать, готовы или нет, не станет.

Когда он вышел, Ломакс тронула меня за рукав:

– Обещаю, мы сделаем все возможное.

Я стряхнула ее руку.

– Но мне вообще непонятно, зачем вы все это делаете. Я самая обыкновенная. Чего вы от меня хотите?

– Отвезти тебя повидать моего старого друга… – сказала Ломакс.

На потолке загорелись красные вспышки предупредительного сигнала. С металлическим стоном стала закрываться наружная дверь шлюза.

– …старого близкого друга.

Я бросила отчаянный взгляд в сужавшийся проем – на город, который чуть ли не всю свою жизнь называла домом.

– Какой еще «старый друг»?

Ломакс потупила взгляд.

– Твой отец.

Люк закрылся, с последним, окончательным «ке-тунк» отрезав меня от Второй городской тарелки и знакомого мира. На корме зашумели двигатели, палуба под ногами завибрировала. В стеклянной панели за плечом Ломакс я поймала свое отражение: белый ершик волос, разные глаза, щеки в известке и засохшей крови.

Выставив вперед ладонь, чтобы не потерять равновесия, я переспросила:

– Отец?

Не сомневалась, что ослышалась. Но женщина не успела объяснить: корабельные коридоры заполнил вой сирены.

– Пойдем, – сказала она и, взяв меня за руку, провела в тесный пассажирский салон с шестью рядами кресел.

Ломакс помогла мне пристегнуться ремнями к пухлым подушкам во втором ряду, щелкнув металлической пряжкой, и едва она заняла свое место, как палуба задрожала.

Я вцепилась в подлокотники, все еще протестуя: