Строптивая для Мачете - стр. 9
— Вытяни руки, — командует он, приблизившись опасно близко.
Я успеваю отскочить, но цепляю бедром ветку шиповника. Это больно до искр из глаз! И настолько обидно, что огрызаюсь помимо моей воли:
— Я тебе не ваши чушки!
Его жуткая улыбка становится ещё шире. Ещё один плавный шаг сокращает между нами расстояние вдвое, заставляя меня нервно отступить.
И ещё шаг...
Молниеносное движение руки приковывает меня к месту, стискивая локоть стальной хваткой. Вздрагивая, дёргаюсь назад в попытке вырваться. Не пускает.
Сопротивляться нет смысла. Я слабее. И пресмыкаться тоже. Его это не остановит.
— Давай-ка, начинай следить за языком, — голос цыгана вибрирует рычащими нотками. — Я не твоя прислуга и даже не твои друзья мажоры. Я тебя возьму. Либо по-хорошему. Либо по-плохому. Здесь. Сейчас. Но ты можешь выбрать, как это произойдёт.
— Я выбираю... Никак!
Я сама не успеваю толком осознать, что собираюсь сделать. Просто полосую его щёку ногтями свободной руки. А уже потом с испугом смотрю в его затянутые кромешным мраком глаза. На его рот, с каплей крови над верхней губой. Будто парализованная наблюдаю за тем, как на каменном лице появляется жуткий оскал.
Лачо очень медленно склоняется ко мне. И кажется, будто вдавливает мне голову в плечи с высоты своего немалого роста.
— Это не твой выбор, женщина. В тебе говорит гордыня. Дочь самого Казанцева не может хотеть плебея вроде меня. Она слишком хороша для потомка конокрадов. Ей положено сопротивляться до последнего... — Секундная пауза, и его тёплый выдох лижет мои губы: — Я буду милосердным, выберу сам.
Времени не остаётся больше ни на что. Ни на одну мысль. Наше дыхание смешивается. Срывается. Обжигает. Его горячий язык раздвигает мои губы, не встретив толики сопротивления. Кровь закипает от возмущения и запретного, идущего вразрез здравому смыслу, восторга. Бьёт по мозгам, сметая мой мир во главе с осуждением общества и поднимая волну извращённого отклика.
Такой темпераментный. Настойчивый, своенравный цыганский выродок. С прокуренным голосом, созданным сводить с ума, с порочным ртом, который можно целовать бесконечно. Ненормальный, как и я сама.
Моё тело подчиняется ему. Колени подкашиваются. Я тесно жмусь к мужской груди, пасуя перед необходимостью подчиниться, и вместе с этим готова проклясть его только за тон, каким он со мной разговаривает.
Стремительно углубляющийся, животный поцелуй расшатывает мою систему ценностей. Я бы могла оставаться долго в этом моменте, сгорать от нехватки воздуха в лёгких, сотрясаться от яркости ощущений. Распалённая, потерявшая голову, покорная... Если бы не требовательно, почти варварски вжавшаяся в меня эрекция.