Строптивая для Мачете - стр. 4
Арс идёт первым, закуривает. Смех и шум стоят на всю улицу.
Со стороны можно подумать, что они только что вывалились из какого-нибудь бара, где успели прилично надраться, подраться и, очевидно, что потерять берега.
Короче, очень правдоподобно выглядят. От шуточной перебранки до тлеющего окурка, небрежно отщёлкнутого Арсом в открытое окно внедорожника.
Один из людей Казанцева, глубоко оскорблённый таким произволом, вихрем выскакивает из внедорожника.
— Вы что, черти, вконец охренели?!
«Черти» опять очень искренне недоумевают, какого, дескать, лысого на них наезжают. Подумаешь, немного перепутали «ваш колхозный Тахо» с оплёванной урной, с кем не бывает...
Теперь уже и водила считает своим долгом вступиться за честь зарубежного автопрома. Завязывается типичная потасовка в духе непрекращающихся здесь межэтнических тёрок.
А часики тикают...
Где, мать её, Злата?!
Выйдя из машины, решительно иду к студии. Тяну на себя дверь...
И всё вылетает у меня из головы! То, что я должен сделать. То, что должен сказать. И даже то, что охрана Златы может нас засечь. Время замирает. Взгляд как зачарованный скользит по стройному телу в поиске тех изъянов, что сделают его обладательницу чуть менее совершенной. Но… Их нет!
Отвал башки просто…
Закрытый белый топик обтягивает высокую грудь, полностью открывая моему жадному взгляду плоский живот. Лосины как вторая кожа облепляют длинные ноги, а щиколотки выглядят ещё тоньше на фоне массивных кроссовок... которые нетерпеливо переступают, намекая на мой затянувшийся ступор.
— Я пройду сегодня, нет? — за равнодушием в надменном голосе проскальзывает тень раздражения. Страстное желание заполучить это совершенное тело, становится делом принципа.
Встань у неё на пути кто-нибудь славянской наружности, у меня наверняка была бы возможность оценить ещё и улыбку. Но кто-то вроде меня не может даже мечтать запачкать прикосновением её ослепительно-белую кожу. Это отрезвляет. Как плевок в лицо.
Недостоин я твоего внимания, да?
Я медленно отхожу в сторону, глубоко вдыхая вместе с воздухом тонкий аромат духов, пока она проходит мимо. Так пахнет боль... Золотая девочка одним своим запахом пробивает мне грудную клетку.
— Пожалуй, нет, — оскаливаюсь криво.
Она медленно, непонимающе моргает. Остатки заносчивости всё ещё сверкают на дне голубых глаз, но и они тают, как иней над огнём.
— Что... — вопрос обрывается незаконченным, когда моя ладонь плотно запечатывает открытый в немом вскрике рот.
— Ты уже пришла куда надо, — отрезаю негромко, оттаскивая брыкающуюся красавицу к машине. Заталкиваю её в салон через дверь с водительской стороны, быстро сажусь и сразу блокирую центральный замок.