Строптивая для босса. Ненавижу и люблю - стр. 17
– Давай, – притопывая ногами, подхожу к ней и протягиваю руку. – Хорош писсимиздить.
– Ты чего-то не рассмотрела, – отмахивается она.
– Все я разглядела. Чтобы танцевать достаточно ног, ты не находишь?
Резко останавливаюсь, поняв, что, наверное, перешла границы, но изумление на лице Ксюши сменяется белозубой улыбкой, и она начинает хохотать в голос. Я продолжаю на автомате дергать руками и ногами, не хочу показать своего замешательства. Ее поведение настораживает и пугает. Видела я такие истерики, которые как по щелчку пальцев могут перерасти в слезы и прочие драмы. Но Ксения вдруг хватает меня за руки и, вскочив с дивана, начинает отплясывать такое, что и в страшном сне Кафке не присниться. Я начинаю ржать, глядя на ее выпады и повороты. И вот через минуту мы уже обе вовлечены в этот странный, почти ведьминский шабаш. Мы так энергично двигаемся, что не равен час призовем самого владыку Преисподней.
Так и есть, на пороге стоит Игорь Леонидович, он так невозмутимо-строго смотрит на нас, что мы одновременно останавливаемся, а колонки продолжают орать: «…так что как ни крути, тебе не спастись…» Как и наши руки и ноги, которые все еще по инерции вздрагивают, но лица самые виноватые. Особенно мое.
– Простите, пожалуйста, – смущаюсь я и бросаюсь к выходу, чтобы исчезнуть с глаз хозяина, но он стоит в дверях и не собирается отходить. Я прикидываю насколько близко я окажусь к нему, если попытаюсь протиснуться. Получается, что неприлично близко. А он, гад, видя мое замешательство, как нарочно вцепился холодным, изучающим взглядом, и уголки его губ словно кто-то за ниточки дергает. Что совсем не вяжется со строгим выражением лица и почти боевой стойкой, со скрещенными на груди руками.
– Простите, – голос срывается от напряжения, когда, прижавшись к нему вплотную, я все же протискиваюсь в коридор. Почти бегу в свою коморку, а попятам меня преследует терпкий аромат его парфюма, и ощущение крепкого накаченного тела, под одеждой.
Забегаю к себе, закрываю дверь. Бухнувшись на стул, закрываю ладонями лицо. Стараюсь заглушить неистовый стук сердца, обманываю себя, что это оно от бега. Дыхание выравнивается, а сердце продолжает упруго и больно пульсировать в груди, до тех пор, пока ощущение его накаченных крепких рук не стирается из телесной памяти моих ладоней. Я почти успокаиваюсь, продолжая вдыхать будоражащую терпкость его духов, тонким флером оставшуюся на моей одежде от прикосновения.
Со странной неохотой снимаю форму и пару минут размышляю перед тем, как забросить ее в стиралку. Снова прижимаю эту смятую кучу белья к носу. – «Безумие», – проносится в голове.