Странненький - стр. 21

– Собирайся. К Дыру поедем. У него к тебе поручение есть.

– Какое?

– Ну, ты ж грамотный жук. Умеешь мысли подать правильно. Ему нужен помощник.

– И шо делать?

– Ну не знаю. Может правильно освещать нашу деятельность в интернете. На провокации отвечать, сторонников на нужный лад настраивать. Это он сам тебе подробно расскажет. В общем, не хочешь стрелять – найдём тебе другое применение.

Несмотря на то, что Саня торопил, сначала я отпросился домой, проведать своих и сообщить, что судьба сделала крутой вираж. Я отказался от того чтоб меня подвезли – хотелось пройтись и размяться после пребывания в палате.

Май вошёл в силу, и жарило уже дай бог. Я шагал, стараясь держаться в тени деревьев по правой стороне улицы, где и столкнулся с Богданом Хоменко. При нём был кожаный портфель и объёмный рюкзак на плечах. Поняв, что перед ним действительно я, он немного попятился и стал озираться вокруг. Кажется, очередная смена власти в городе его не воодушевляла. Я протянул ему руку в знак добрых намерений. Он пожал её с опаской, будто это была не ладонь, а колючая ветка.

– А ты везучий, – сказал он. – Легко отделался, не тронули.

– Ты, кажется тоже, – сказал я. – Куда собрался?

На его лице отразилось сомнение – стоит ли посвящать меня в свои планы. Видимо, доверие к бывшему однокласснику всё же оказалось выше опасений, так как он признался:

– Мне надо уехать из города. С моими взглядами тут сейчас стало опасно.

– Понимаю. Ладно, давай. Может, увидимся, когда всё наладится.

– Не наладится, – покачал он головой. – Это всё теперь надолго.

Мы разошлись – он отправился своим путём, я а своим, и вскоре уже был дома. Атмосфера там царила довольно гнетущая, если не сказать больше. Батя в майке-алкоголичке сидел на кухне с бутылкой водки, уже пустой на треть, и хмельным взором сверлил телевизор, пока мать, шмыгая носом от слёз, суетилась вокруг стола. На лице у него красовался фингал, нос был слегка перекошен и опух, на теле и руках виднелась россыпь синяков. Как выяснилось, он вернулся домой немногим раньше меня – ополченцы выпустили его из подвала, куда его вчера запёрла безпека4. Их интересовал мой круг общения, мои повадки, интересы и – странно, тавтология, но пусть останется так – странности. В этом он вряд ли мог им помочь, поскольку моим внутренним миром особо никогда не интересовался, а последние события в моей судьбе прошли мимо его внимания, так как мы не разговаривали. Мать отделалась домашним допросом, но, судя по её постаревшему лицу, ей хватило и этого.

Я чувствовал вину за то, что они попали под раздачу из-за меня. Но ни утешать, ни просить прощения я толком не умею, всегда только ещё хуже получается. Поэтому я просто посидел с ними, дёрнул с батей рюмку и как мог, объяснился. Думал, он будет, как обычно, сквозь зубы меня поучать, но он только кивнул, как-то скорбно сжав губы. Кажется, он меня понял. Возможно, после пережитого и сам был близок к тому, чтобы присоединиться к ополченцам. В общем, мы примирились. Мать я успокоил тем, что буду просто помогать в штабе, и ни в каких боевых действиях принимать участие не собираюсь. По словам Мигулина, мне ещё и какое-никакое денежное довольствие полагается – а это в сложившейся ситуации совсем не лишнее. Да и вообще. Надо же мне было найти себе применение, пока в стране неразбериха, а с учёбой полный туман.