Странненький - стр. 20
Кажется, я начал кричать и звать на помощь, но потом к голове подступила дурнота, я схватился за стену и, сползая вниз, потерял сознание.
Я пришёл в себя уже на кровати. На тумбочке лежал пучок ваты, источающий запах нашатыря. Падая, я свёз себе локти о штукатурку, и они неприятно саднили. Окно было закрыто, мольфара уже не было. Я искренне надеялся, что ему вовремя оказали помощь и просто перевели в какую-то палату с капельницей, или забрали на скорой. В конце концов, сколько там меня не было, пять минут. Не мог же он всё провернуть так быстро, как метеор. Я подумал, что стоит пойти к главврачу и выяснить, что с ним стало, но в теле была такая слабость, что я едва мог пошевелиться, поэтому опять отрубился.
Снова очнулся я уже в сумерках, от звука открывшейся двери. На пороге стояли главврач, и оба офицера, с которыми я уже виделся в его кабинете.
– Переигрываете, – сказал главврач, как-то нервно перекладывая ручку из одной руки в другую. – Завтра на выписку.
От неожиданного прилива сил я сел рывком на койке.
– Ну… ладно. Хотя я не понимаю о чём вы.
– Я думаю, понимаете.
Я пожал плечами. Всё ясно. Что бы там ни думал врач, люди в погонах всегда найдут аргументы, чтобы переубедить человека.
Они развернулись, приготовившись покинуть палату.
– Как он? – бросил я вслед.
Главврач проигнорировал мою реплику, военный тоже.
– Минутку, – услышал я из коридора голос безопасника, вышедшего первым.
Он пропустил остальных и вернулся в палату.
– Кто – он? – его глаза внимательно изучали моё помятое лицо и кровавое пятно.
– Та пойдёмте, Олесь Михайлович, представление закончено, – сказал военный, тоже заглянув в дверь.
– Да, сейчас. Так про кого ты говоришь?
Представление? То есть они реально считают, что я симулировал обморок, и, может, имитировал членовредительство? Тупые солдафоны!
– Вы сами прекрасно знаете, – сказал я с неожиданной злобой. – Шамана. Того беднягу, который сегодня повесился в моей палате.
Олесь Михайлович переглянулся с главврачом. На лице врача было недоумение, на лице офицера – азарт.
– Подождите выписывать, завтра ко мне его, – сказал он, и дверь захлопнулась окончательно.
***
Спал я плохо, дёргался, накручивая себя, несколько раз просыпался от звуков стрельбы и взрывов. Утро пошло не по тому сценарию, который я себе нарисовал. В коридорах была какая-то возня, брань, диалоги на повышенных тонах. Потом в дверном проёме появились два силуэта в папахах и с автоматами. В одном из них я с удивлением узнал Саню Мигулина, в другом ополченца с позывным Лампас.
Как выяснилось, за ночь многое изменилось. Военных, стоявших в Новошахтёрске, вчера почти полным составом перебросили для блокады Славянска, и в городе почти не осталось сил для его удержания. Этим воспользовались казаки, и под утро зашли в город, вернув Новошахтёрск почти без усилий. Потери были с обеих сторон, но несущественные. Саня как-то выяснил, что я в дурдоме, и пришёл меня вызволять, чему я был несказанно рад.