Стерегущие золото грифы - стр. 10
– Йа! – послышался сзади звонкий крик, и их обогнал нескладный темноволосый подросток, едва не отправив вороного коня в пропасть.
– Что делаешь? – возмутилась Дочка Шаманки. – Убьёшься!
Он обернулся через плечо, отпустив поводья. На его лице, чем-то похожем на лицо Дочки Шаманки, появилась самодовольная ухмылка, но глаза пылали диким отчаянным огнём, непонятным маленькому Темиру.
– Хороший конь ни с того ни с сего в пропасть не прыгнет, – ответил смельчак. – Он знал, что пройдёт, поэтому пошёл. А ты осторожнее держись, а то как бы каанская дочка не свалилась вслед за овцами.
– Я – воин, – пискнул Темир, задрожав от ярости и бессилия.
– Ха, воин, – усмехнулся паренёк. – За женскую юбку держишься. Наши все рождаются сразу на лошадиной спине. Ходить ещё не умеют, а уже в седле сидят.
– Перестань немедленно, – оборвала насмешника Дочка Шаманки. – Темир – гость, нельзя так с ним говорить.
Они долго молчали и смотрели друг другу в глаза. Темиру было любопытно, какое у Дочки Шаманки сейчас лицо. Он никогда не видел, чтобы она сердилась, но живо представил, как сдвинула к переносице густые чёрные брови. Лицо нахального юноши смягчилось, и он отвернулся, не отвлекаясь больше от дороги.
Темиру понравились обитатели Укока, к тому же они приняли его как своего. Укокцы много рассказывали ему, учили разным занятиям, добродушно посмеиваясь над его неудачами, и были дружным народом. Но этого паренька Темир выделял из всех. Он больше молчал, редко смеялся и не упускал возможности поддеть Темира, напомнить, что он здесь чужой, или просто бросить в него снегом. А ещё Темир заметил, что тот был единственным другом Дочки Шаманки. Они часто уезжали вместе пасти скот или просто убегали куда-то вдвоём. В остальное время юноша ходил за ней незаметной тенью.
– Что он так? – зло шептал Темир, комкая пальцами белую рубашку Дочки Шаманки. – За что он меня не любит? За что? Раз он твой друг, раз я тебе нравлюсь, то и ему должен. Разве нет? Нет?
– Сложно объяснить, – мягко ответила она. – Он хотел бы, чтобы вокруг меня никого не было. Чтобы только ему улыбалась. Поэтому его злит, что мы с тобой подружились, Темир. Да только у меня и так нет никого, так что его ревность напрасна.
Недетская горечь была в этих словах, но Темир не понял до конца ни чувств её, ни слов.
– Я вырасту и убью его, – сказал он.
– Не надо, маленький, – засмеялась Дочка Шаманки. – Если ты его убьёшь, я стану плакать.
– Ладно, – тут же сдался Темир. – Тогда я убью великана Адыгана и его голову принесу, чтоб всем показывать. Тогда никто смеяться не станет и каанской дочкой называть не будет.