Статистическая вероятность любви с первого взгляда - стр. 22

– Синий, мексиканская.

Оливер задумчиво кивнул:

– Уважаю. А у меня – зеленый и карри.

– Карри? – Хедли сделала гримаску. – Правда?

– Не надо осуждать! Что еще?

Свет в салоне потускнел – его пригасили перед взлетом. Моторы набирали обороты. Хедли на мгновение зажмурилась.

– Что? Что еще?

– Любимое животное?

– Не знаю… – Она снова открыла глаза. – Собаки?

Оливер покачал головой.

– Скучно. Вторая попытка.

– Тогда слоны.

– Правда, что ли?

Хедли кивнула.

– Почему вдруг?

– В детстве я не могла заснуть без драного плюшевого слоника, – объяснила она, сама не понимая, отчего сейчас вспомнила о своей игрушке. Может, все дело в предстоящей встрече с отцом, а может, грозный рев моторов вызвал детское желание спрятаться под одеяло.

– По-моему, это не считается.

– Сразу видно, что ты не знаком со Слоником.

Оливер захохотал:

– Имя сама придумала?

– Ага, – улыбнулась Хедли.

У Слоника были черные блестящие глазки и большие мягкие уши, а вместо хвоста – шнурок. Обнимешь Слоника, и все становится проще: и доедать овощи, и надевать колючие колготки, и ушибленная нога не так болит, и больное горло не саднит… Слоник спасал от всего.

Со временем он утратил один глаз и большую часть хвоста. Его заливали слезами, обчихивали, сидели на нем! И все равно если Хедли из-за чего-нибудь расстраивалась, папа клал ей руку на макушку и подталкивал к лестнице. «Пора посоветоваться со Слоником!» – объявлял он, и почему-то это всегда действовало.

Хедли только сейчас пришло в голову, что заслуга-то в основном была папина, а вовсе не Слоника.

Оливер улыбнулся, глядя на нее:

– Все равно не считается.

– Ладно, а какое у тебя любимое животное?

– Белоголовый орлан.

Хедли засмеялась:

– Неправда!

– Я – и неправда? – Он прижал руку к сердцу. – Разве плохо любить животное, которое символизирует свободу?

– Ты просто меня разыгрываешь!

– Может быть. Немножко, – хмыкнул Оливер. – Но ведь получается?

– Что, довести меня до того, чтобы я тебя стукнула?

– Нет, – тихо ответил он. – Чтобы отвлечь тебя.

– От чего?

– От твоей клаустрофобии.

Хедли благодарно улыбнулась ему и передразнила Оливера:

– Немножко… Хотя сейчас еще ничего. Хуже будет, когда мы взлетим.

– Почему? Там открытое пространство.

– А бежать некуда. Нет запасного выхода на всякий случай.

– Понял, – театрально вздохнул Оливер. – Я слышу это часто от девчонок.

Хедли, коротко рассмеявшись, вновь закрыла глаза. Самолет набирал скорость, с ревом мчась по взлетной полосе. Пассажиров прижимало к спинкам сидений, нос самолета задирался, и наконец, в последний раз подпрыгнув, самолет взмывал ввысь, будто гигантская металлическая птица.