Старшая дочь дома Шторма - стр. 31
– Все готово, капитан, только вас ждем, – отчитался он, покосившись на меня неодобрительно. Капитан кивнул матросу и тот сразу исчез.
Эмиль повернулся ко мне и смерил задумчивым взглядом.
– Вы помните, сколько моряков погибло… в прошлый раз? – уточнил он, покачивая в руке бутылку из мутно-зеленого стекла.
– Не очень отчетливо. Бой длился несколько часов, и, кажется, около десятка человек не сумели выжить. Может, чуть больше. Я не помню: во время сражения и еще пару дней после я вовсе не выходила из своей каюты, – признала я, чувствуя, как стыд обжигает уши. Я ведь могла в этот момент быть по крайней мере в том углу, где обитает наш доктор, и помогать ему с перевязкой раненых. Или боеприпасы подавать из трюма, откуда меня никто не достанет. Почему, ну почему я была такой бесполезной?
Видимо, тягостные воспоминания отражались на моем лице. Иначе не объяснить, почему Эмиль подошел и как-то по-дружески потрепал меня по плечу.
– Если вы в самом деле говорите правду, значит, вам удалось спасти как минимум шестерых, – задумчиво произнес он, но, будто сам смутившись своего жеста, отвернулся. – Идемте. Пора проводить павших.
Глава 8
Я удивилась, но за Эмилем все же последовала. Прежде меня никогда не допускали до мероприятий на корабле, будь то голосование по общему вопросу, чья-то дуэль или отправление покойников в последнее плавание. Моряцкий праздников же я избегала сама: приходить на них мне не воспрещалось, но я видела, как неловко чувствуют себя матросы в моем присутствии, как скованны становятся их движения и сдержанны – слова.
Но этой ночью я меньше всего походила на себя саму: волосы собраны под платок, мешковатые штаны болтаются на ногах, ветер трепет полы серой рубахи. В общем, я как никогда сливалась с командой. Тот факт, что мои ноги не прикрыты слоями юбки, все еще смущал, я даже малодушно подумала, что лучше спуститься в каюту и переодеться во что-то поприличнее, но быстро отказалась от этой идеи: в своих платьях я снова буду выделяться.
В итоге любопытство пересилило и я, притаившись в тени у фальшборта, наблюдала, как матросы зажигают свечи и крепят их к кускам рваной парусины, в которые корабельный лекарь уже завернул тела погибших.
Весь остальной свет на палубе потушили, в ночном мраке мелькали лишь четыре огонька, окруженные толпой моряков. Слабый свет выхватывал печаль на их загрубевших от ветра и тяжелой жизни лицах, все стояли с непокрытыми головами и я, чувствуя, что не должна нарушать общий порядок, тоже стянула платок. Волосы тут же разметались по плечам, но кроме меня этого никто не заметил.