Становление советской политической системы. 1917–1941 годы - стр. 16

Эту информацию не только подтвердил, но и развил в своих эмигрантских воспоминаниях С. Эфрон (муж поэтессы М. Цветаевой, позднее ставший «сексотом» ОГПУ), который служил осенью 1917 г. офицером одного из московских полков. Он рассказал, что на собрании офицеров этого полка его командир полковник Пекарский обвинил командующего округом в предательстве. После этого на собрании разгорелись жаркие споры: «часть офицеров требовала немедленного выступления (против большевиков – Э. Щ.), ареста главнокомандующего, ареста Совета, другие склонялись к выжидательной тактике. Были среди нас два офицера, стоявшие и на советской платформе. Ухватились, как за якорь спасения, за Совет офицерских депутатов – решили подчиниться ему в виду измены командующего округом».

Очевидно, со слов командира своего полка С. Эфрон утверждал, что «Кремль был сдан (большевикам – Э. Щ.) командующим округом Рябцевым в самом начале и что это дало возможность красногвардейцам воспользоваться кремлёвским арсеналом: оружие мгновенно рассосалось по всей Москве. Если в первой части этого утверждения могла быть значительная доля правды, поскольку ВРК действительно сумел опередить Рябцева в захвате Кремля, направив туда своего комиссара, то заключительная его часть была построена на домыслах. Дело в том, что овладев вначале Кремлем, большевики воспользоваться его арсеналом не успели. Юнкера, окружившие Кремль, по словам того же Г. А. Усиевича, «арестовали наши автомобили и тех солдат, которые приехали за оружием; это было первое враждебное действие».

Мысль же о замене Рябцева Брусиловым противники большевиков попытались реализовать. «Наш взвод, – признавал С. Эфрон, – идет к генералу Брусилову с письмом, приглашающим его принять командование всеми нашими силами». Но попытка эта успеха не имела: генерал отказался «по болезни». В данной ситуации защитникам прежнего порядка ничего не оставалось, как согласиться на сохранении за Рябцевым функций командующего войсками округа, хотя, как видно из воспоминаний С. Эфрона, ставленник Керенского с самого начала вооружённой схватки не верил в возможность разгромить большевиков. Последнее обстоятельство, по всей вероятности, объясняет решение Рябцева, как только выяснилось, что авантюра Керенского и Краснова под Петроградом окончательно провалилась и что ждать помощи с фронтов и близлежащих городов бессмысленно, вывести свой отряд из Москвы хотя бы с боем.

Новый свет на события московской «кровавой недели» проливает письмо в редакцию эмигрантской газеты «Руль» бывшего министра продовольствия последнего состава Временного правительства профессора-экономиста С. Н. Прокоповича. Этот представитель российского политического масонства, стремившийся без особой необходимости излишне не распространяться о своей политической деятельности, должен был нарушить традицию «вольных каменщиков», чтобы ответить на заметку некого П. В-ева в другой берлинской газете «Новое время», разъяснив неточности относительно своего поведения в день большевистского восстания в Петрограде. «Большевики, – цитировал он заметку г-на В-ева, – арестовали министров Временного правительства и их товарищей, но г-на Прокоповича освободили немедленно и он так поспешно уходил из под ареста, как Керенский от ареста, то есть, не попрощавшись даже с министрами, его товарищами по власти и по утрате ее».