Спаси меня - стр. 35
– Бессонов, чудила, перепрессовал.
– Давно говорю: посади ты его под замок, собаку бешенную. Он только по «стрелкам» ходок. В мирное время такого на улицу выпускать нельзя.
– Не могу. В «поле» работы много. Дни такие, сам понимаешь. Все ресурсы стягиваю.
– Это-то понятно. Напряжение чувствуется.
– А когда было иначе, Петь?
– Да уж. Такова реальность.
– Девчонка как?
– Жить будет. Неделю тут подержишь. Потом домой отвезёшь долечиваться. Я буду приходить на перевязку. Противостолбнячную ей ввёл, посижу ещё часок, посмотрю на реакцию. Родным сообщили?
– Нет. Говорит, одна живёт.
– Вы хоть документы у неё проверили? На вид школьница ещё.
– Рошанского за яйца подвешу, если так.
– Я не школьница, – решаю вмешаться. – И я не сплю, если что.
Я лежу на той самой кровати в комнате наверху. Лежу на животе, потому как на спине у меня дыра размером с замочную скважину. Так сказал доктор, которого Гера зовёт Петей.
Петя похож на профессора мединститута: в костюме, тонких очках, с аккуратной стрижкой и красивыми руками. Я подмечаю это, пока он перевязывает мне колени.
Та ещё была операция!
Мне больно лежать, больно сидеть. На ногах я тоже стоять не могу. Гере пришлось держать меня под мышки, как провинившегося кота.
Пока с помощью Нуркан с моей спины срезали платье и бельё, пока стягивали порванные колготки, я мужественно боролась со слезами. Проиграла, когда перекись проникла в раны.
– Что с твоими коленями? – спрашивает доктор.
– Упала.
– Это я понял. А до этого? Они совсем недавно зажили.
– Значит, и раньше падала. Падучей страдаю.
– Употреблять слова, значения которых не знаешь или не понимаешь до конца – крайне неосмотрительно. Падучая – это эпилепсия. Даже в шутку не желай себе этого.
– Языкастая, – комментирует из-за спины Гера. По голосу слышно, что он улыбается. Мне бы обернуться, посмотреть, на месте ли его щербинка, но я точно не буду этого делать.
Ещё когда летела головой вперёд, поняла, что ни о чём никого здесь просить не стану. Прийти в «Точку» было большой ошибкой. Кто такой Волочков, против этих бандюганов? Мелкий пакостник, только то! И о чём просить? Наказать его? Погрозить пальцем и заставить всё вернуть? Судя по тому, как привыкли действовать эти люди, там никаких разговоров и убеждений быть не может – сразу в расход.
Пойду ли я на это? Смогу ли жить с мыслью, что виновна в гибели пусть даже общеизвестного гада? С чем легче смириться – с собственным малодушием или трусостью? Пришло время решать.
Вот я и решаю. Лёжа в той самой испугавшей меня комнате на той самой, повергшей в шок, кровати.