Спарта. Миф и реальность - стр. 20
Античные источники свидетельствуют, что консультации с оракулами по делам, связанным с принятием политических решений, носили в Спарте более систематический и постоянный характер, чем где-либо еще в Греции (Her. V. 65; VI. 66; Thuc. I. 103. 1–3; 118. 3; Plut. Mor. 191b; 209a). Для спартанцев разного рода пророчества, по-видимому, были непосредственными указаниями к действию: ведь, как не раз отмечали древние авторы, спартанцы отличались исключительным благочестием (Plat. Alc. II. 149b; 150a) и больше прочих греков боялись божественных знамений (Paus. III. 5. 8). По словам Геродота, «веление божества они считали важнее долга по отношению к смертным» (Her. V. 63).
Это благочестие в полной мере распространялось и на царей, которые, как и все прочие спартанцы, огромное значение придавали религиозному фактору. Например, царь Клеомен I отказался от похода на город Аргос (около 494 г.) после того, как он захватил рощу под тем же названием и понял, как ему казалось, сокровенный смысл изречения Аполлона: «О вещий Аполлон, – с горечью восклицает царь, – воистину ты обманул меня, говоря, что я покорю Аргос. Я сознаю: прорицание исполнилось» (Her. VI. 80). Согласно Геродоту, во время суда над Клеоменом судьи удовлетворились этим объяснением, сочтя его вполне убедительным, и оправдали царя (VI. 81–82).
Нередко уже древние авторы пытались истолковать с точки зрения ratio случаи отказа от военных кампаний из-за неблагоприятных предзнаменований. Что касается современных ученых, то они очень часто выдвигают весьма искусные гипотезы в поисках подобных рациональных объяснений. Говорят о манипулировании при жертвоприношениях, о подкупе жрецов и т. д. Конечно, подобные случаи имели место, но вряд ли возможно сомневаться в глубоком благочестии спартанцев, которые считали указания богов обязательными для исполнения. Не только рядовые спартиаты, но и их цари свято верили в божественные дивинации и неукоснительно исполняли все положенные ритуалы. Они считали, что «одни боги знают все, и кому желают, предуказывают в жертвах, птицах, человеческом голосе и сне» (Xen. Hipparch. 9. 8–9. Пер. Г.Ф. Янчевицкого).
Вера спартанцев в оракулы и предзнаменования распространялась также на юридическую и законотворческую сферы. Ни один новый закон в Спарте не принимался без предварительного одобрения его в Дельфах, начиная уже с Большой ретры Ликурга[22] и дополнения к ней, принятого по инициативе царей эпохи Первой Мессенской войны (сер. VIII в.) Феопомпа и Полидора (Plut. Lyc. 6)[23]. Они убедили народ принять это дополнение, лишавшее его права на свободное и ничем не ограниченное обсуждение вносимых герусией предложений, благодаря утверждению, что такова воля богов (Lyc. 6. 9). Тиртей, вспоминая об этих событиях в своей поэме «Евномия», прямо говорит, что цари обращались за божественной санкцией в Дельфы (Tyrt. ap. Plut. Lyc. 6. 10). Так что и здесь, как в случае с Ликургом, имеет место апелляция к Аполлону.