Спарта. Миф и реальность

Здесь и далее за редким исключением имеется в виду «до нашей эры».

Список царей в Спарте открывают Еврисфен, который, согласно традиции, правил 42 года, с 1103/2 по 1062/61 (Her. VI. 52; VII. 204; Paus. III. 16. 6), и его брат-близнец Прокл (Her. VIII. 131; Paus. III. 7. 1–2; Euseb. I. 226). Однако в исторической науке ранняя часть списка царей считается недостоверной. Особенное недоверие вызывает список царей из династии Еврипонтидов. Как правило, считают, что первым историческим басилевсом в линии Еврипонтидов был Харилл, сын Полидекта, обычно идентифицируемый как племянник и подопечный Ликурга. Он правил более 60 лет в середине VIII в. Список Агиадов считают более солидным и надежным. Согласно Геродоту (VI. 51), дом Агиадов был более древним и почитаемым, чем дом Еврипонтидов. Список Агиадов не длиннее списка Еврипонтидов, он включает всего 16 записей между возвращением Гераклидов и Греко-персидскими войнами. Современные исследователи полагают, что некоторые из ранних записей в этом списке могут быть исторически достоверными и цари из рода Агиадов вполне могли возглавлять спартанскую общину до VIII в., т. е. до установления т. н. благозакония (евномии). Однако современные ученые, специально занимающиеся хронологией, за бесспорно историческую принимают ту часть списка царей, которая начинается с середины VI в. Так, в книге Э. Бикермана «Хронология Древнего мира» (М., 1975) список царей из династии Агиадов начинается с Анаксандрида (около 560–520), а список Еврипонтидов – с Аристона (около 550–515). Последними спартанскими царями, правившими совместно, были Агесипол III (219–215) и Ликург (219–212).

Различные спартанские легенды, связанные с Ликургом и евномией, предполагают, что до Ликурга Лакедемон управлялся царями, но власть их, по всей видимости, не была деспотической и авторитарной. Наоборот, традиция намекает на слабость правящей корпорации, приведшей к стасису и анархии. Из этого политического коллапса страну вывел Ликург. Он навел порядок и спас Спарту от хаоса (Her. I. 65. 2; Thuc. I. 18. 1). Его политические реформы позволили спартанскому полису установить контроль над всей Лаконией. Не исключено, что Ликург уничтожил слабую и неэффективную лакедемонскую монархию и поставил на ее место хорошо организованный олигархический режим, возглавляемый двумя басилевсами. Во всяком случае, первое упоминание о совместных действиях обоих царей относится к началу VIII в. – эпохе, непосредственно следующей за временем Ликурга. Согласно традиции, во время совместного правления Архелая и Харилла дельфийский оракул одобрил их завоевание города Эгина в северо-западном углу Лаконии (P-W 539). Эта военная акция – первое отраженное в предании предприятие спартанского государства, совершенное обоими царями (Paus. III. 2. 5–6). Именно данное обстоятельство позволило некоторым современным исследователям выдвинуть предположение, что Архелай и Харилл были в действительности первыми спартанскими царями, правившими совместно, и с них начинается диархия. Хронологически это вполне возможно. Древние хронографы помещают время правления Архелая и Харилла во временной промежуток между серединой IX и началом VIII в. Оба правили около 60 лет (Euseb. I. 225; Diod. VII. 8).

Фролов Э.Д. Парадоксы истории – парадоксы Античности. СПб., 2004. С. 230.

На протяжении всей спартанской истории Диоскуры, которых Пиндар называет охранителями и патронами Спарты (Pind. Nem. 10. 52), служили моделью и божественной гарантией спартанской диархии. По свидетельству Геродота, божественные близнецы Кастор и Поллукс как помощники и защитники выступали в поход вместе с царями (V. 75). Иногда высказываются мнения (например, Эд. Мейером), что сами Диоскуры выросли из спартанской диархии и являются ее отражением в мире богов, а мифы, которые привязаны к Диоскурам, имеют вторичный характер и являются толкованиями, а не предпосылками культа.

Примером может служить ситуация, сложившаяся после смерти Александра Великого, когда под регентством Пердикки были провозглашены царями и брат покойного Филипп Арридей, и сын Александра от Роксаны.

Сам титул «басилевс» очень древнего происхождения. Так называли в микенской Греции каких-то представителей местной власти – pasireu, которые противостояли центральной дворцовой администрации.

О том, что спартанские цари официально именовались именно басилевсами, можно судить по надписям на монетах, хотя все они позднего происхождения: ведь Спарта до III в. до н. э. не чеканила своей монеты. В 280 г. до н. э. царь Арей I начал использовать тетрадрахмы Александра Великого аттического типа с символикой Македонца, но с надписью BASILEOS AREOS. Тиран Набис, желая показать себя законным правителем Спарты, официальной основой своей власти сделал царский титул. На своих поздних тетрадрахмах Набис поместил голову Аполлона из Амикл, но со своими портретными чертами. На обороте кроме изображения Геракла написано имя BASILEOS NABIOS. В конце XIX в. на острове Делос был найден почетный декрет в честь Набиса, в котором он именуется царем (Ditt. Syll.3 285).

Самая ранняя дата составления Большой ретры, как полагают некоторые исследователи, – это рубеж IX–VIII вв.

Среди них, согласно традиции, были даже «демократы», выступающие против безудержной алчности знати. Так, царь Полидор, правящий вместе с Феопомпом во время Первой Мессенской войны, провел второй после Ликурга раздел земли на клеры (Plut. Lyc. 8). Как сообщает Павсаний, он «пользовался большой популярностью в Спарте и… был особенно любим народом». За свои демократические симпатии и действия он был убит одним из представителей аристократической корпорации (Paus. III. 3. 1–4). Однако после победы эгалитарных тенденций в спартанском обществе Полидор становится объектом всеобщего почитания. Его статую поместили на одно из самых почетных мест в Спарте – рядом с могилой Ореста, а эфоры пользовались печатями с изображением Полидора (III. 11. 10).

Возможно, присутствие только одного эфора объясняется тем, что военные действия велись сравнительно недалеко от Лаконии, на территории Пелопоннеса.

Возможно, в дальнейшем это постановление утратило обязательную силу и приобрело скорее рекомендательный характер. Судя по данным традиции, «советники» при царях и полководцах появлялись только тогда, когда последние или терпели военные неудачи, как, например, царь Агис II, или далеко отступали от полученных ими инструкций, как, например, адмирал (наварх) 412/11 г. Астиох. К нему в 411 г. была отправлена комиссия, состоящая из одиннадцати советников. Посылка такой представительной комиссии объясняется, по-видимому, исключительно сложной ситуацией, которая сложилась в то время у побережья Малой Азии. По-видимому, слухи о подкупе наварха, а также доносы офицеров, обвиняющих Астиоха в полной бездеятельности (Thuc. VIII. 33. 3), вызвали тревогу в Спарте и заставили правительство предпринять экстренные меры. В Милет из Спарты была послана комиссия Одиннадцати (VIII. 39. 2), наделенная самыми широкими полномочиями, вплоть до смещения Астиоха с должности наварха (VIII. 39. 2). Эта авторитетная комиссия призвана была поставить наварха под более жесткий контроль общины. Как и в случае с царем Агисом (V. 63. 4), наварх после прибытия одиннадцати советников, по-видимому, уже не мог принимать самостоятельных решений, и впредь руководство осуществлялось коллегиально.

Выражение Геродота – oJdw'n dhmosievwn pevri – дословно можно перевести как «об общественных дорогах» или «о государственных дорогах», что в данном случае одно и то же.

В средневековой Европе прокладка дорог и возведение мостов считались богоугодным делом. Так, в шведских рунических надписях на камнях специально отмечалась как особая заслуга постройка моста. Легендарный шведский конунг Энунд даже заслужил прозвище Строителя дорог за то, что в лесных районах он основывал новые селения и соединял их дорогами (Гуревич А. Избранные труды. Т. 2. Средневековый мир. – М., 1999. C. 53).

Известно, что подобным правом обладали македонские цари. Так, после сражения при Гранике Александр Македонский освободил родителей и детей погибших македонян от «обязательных работ» (Arr. Anab. I. 16. 5).

Гомер, говоря о царях, иногда употребляет такие эпитеты, как «богом рожденные», «богом вскормленные», «богоподобные» (Il. IX. 106; XI. 465; Od. IV. 856; XXI. 122).

Периодическое ограничение религиозно обусловленных полномочий определенным сроком и необходимость их регулярного возобновления – явления, широко известные и на Древнем Востоке. Так, вавилонские цари раз в год должны были возобновлять свои полномочия с помощью церемонии временного отказа от власти. Ритуал заключался в том, что корону и скипетр вместе с прочими знаками царского достоинства отнимали у царя и помещали внутри храма бога Мардука. После этого царя вводили в святилище и ставили перед статуей Мардука, к которому он обращался с молитвой, обещая быть послушным его решениям; а верховный жрец, обращаясь к царю, обещал ему помощь Мардука в увеличении его царской мощи. Затем царю возвращали все знаки его власти (Струве В.В. История Древнего Востока. – М., 1943. С. 115). У египетских фараонов также был специальный праздник, который уходит корнями в древнюю сакральную практику. Это Хеб-сед – праздник тридцатилетнего правления фараона. В обряд празднества входило ритуальное убийство: убивали статую фараона, потом ее погребали, а затем происходил обряд омоложения. Фараон снова короновался и приступал к исполнению своих обязанностей. Считалось, что в это время фараон восстанавливает свои силы и полномочия. Этот праздник справляли в течение примерно трех тысяч лет. В эпоху Нового царства тридцатилетний цикл часто нарушался. Так, Аменхотеп, отец Эхнатона, да и другие фараоны справляли Хеб-сед гораздо чаще. Хеб-сед был настолько важен, что фигурировал в царских списках (Матье М.Э. Хеб-сед (из истории древнеегипетской религии) // ВДИ. 1956. № 3. С. 7–28).

Оба, Тисамен и Агий, являлись членами знаменитого жреческого рода Иамидов из Элиды. Их дед, Тисамен, в 480 г. был принят в спартанскую общину и на протяжении многих лет занимал пост главного жреца-прорицателя в Спарте (Her. IX. 33; 35; Paus. III. 11. 5–8). По словам Геродота, Тисамен и «его брат были единственными людьми, которые сделались спартанскими гражданами» (IX. 35). Представители этого рода несколько раз еще появляются на подмостках истории. Так, Агий принимал участие в битве при Эгоспотамах (Paus. III. 11. 5).

Parker R. Spartan Religion // Classical Sparta: Techniques behind her Success / Ed. A. Powell. London, 1989. P. 142–172.

Для многих греческих оракулов было характерно единство мантики и поэзии. Написанные поэтически загадочным языком, они подчас были настолько темны и непонятны, что допускали разные варианты их толкования.

Об отношении Дельф и Спарты подробнее см.: Кулишова О.В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII–V вв. до н. э.). СПб., 2001. С. 295.

Мнение, что Ликург получил свои законы в форме оракула, было общепризнанным в древности (Tyrt. ap. Plut. Lyc. 6. 4–5; Her. I. 65).

Древние хронографы, опираясь на авторитет Тиртея, считали Феопомпа и Полидора современниками. Согласно традиции, следы которой мы находим, правда только у позднего автора Павсания, царь Полидор отличался либеральными взглядами и пользовался поддержкой рядовых граждан (Paus. III. 3. 2–3).

Оракул, по-видимому, грозил лакедемонянам голодом и намекал на то, что за привозной хлеб им придется платить немалую сумму денег (серебра).

Спартанские клеры вместе с приданными им илотами в правовом отношении скорее рассматривались как государственная собственность, отданная в бессрочную аренду, чем безусловно частная. В Спарте до закона Эпитадея (начало IV в.) была запрещена купля-продажа земли даже в таких замаскированных ее видах, как дарение и завещание (Plut. Agis 5). По свидетельству Плутарха, первоначальное деление на клеры осуществил Ликург (Lyc. 8). Наделяя всех граждан одинаковыми земельными участками, клерами, Ликург, по-видимому, надеялся, что равная экономическая база окажется надежной основой для политического равенства. Но не вся земля на территории Лаконии и Мессении была национализирована Ликургом и подвергнута уравнительному распределению среди всех спартанских граждан. Речь, вероятно, шла только о так называемой гражданской земле (Polyb. VI. 45. 3). В самом общем приближении можно только сказать, что под гражданской землей, по-видимому, надо понимать землю, полностью контролируемую государством. В качестве таковой она в любой момент могла быть конфискована для нового передела. Государство, сколько могло, сохраняло и отстаивало принцип полной неотчуждаемости земли – принцип, при котором земля всегда должна была оставаться в одном и том же роде, не дробясь даже между наследниками.

Спартанское государство, примерно к середине VIII в. покорив всю территорию Лаконии, образовало что-то вроде лакедемонской симмахии, куда вошли все находящиеся там полисы периеков. В этом политическом объединении Спарта монополизировала государственное управление. Полисы периеков на территории Лаконии представляли собой полуавтономные общины, полностью лишенные внешнеполитической инициативы. Но внутреннюю автономию, хотя и в несколько урезанном виде, спартанцы общинам периеков оставили. Это значит, что все города периеков продолжали оставаться полисами с функционирующими там народными собраниями и полисными магистратурами. Хотя точная численность периекских общин – 24 – афиксирована только для римской эпохи, но, скорее всего, их было примерно столько же и в более ранний период (cр.: Her. VII. 234. 2).

Слово tevmeno в микенских документах означало земельные владения царя. Во времена Гомера этим словом назывались как царские наделы, так и священные участки богов.

Аналогичная ситуация с земельными наделами существовала в Риме царского периода. Часть захваченных земель изымалась из общественного пользования и предоставлялась царям. Такие участки назывались «царскими клерами», в отличие от общественного достояния, и ими цари могли распоряжаться по своему усмотрению (Dionys. III. 1).

По-видимому, не только цари имели возможность приобретать участки на территории, принадлежащей периекам. Согласно традиции, уже в V в. накопление дополнительной земельной собственности привело к серьезному неравенству в богатстве среди спартиатов (Her. VI. 61. 3; VII. 134. 2; Thuc. I. 6. 4; Xen. Lac. Pol. 5. 3; 6. 4; Hell. VI. 4. 10–11; Arist. Pol. II. 6. 10. 1270a 18).

Власть спартанских царей равномерно распространялась как на самих спартиатов, так и на периеков, чьими военачальниками они являлись. Это позволяло регулировать отношения между полноправной общиной, каковой являлась Спарта, и подчиненными ей общинами периеков. Цари выступали посредниками между центром и миром периферийных полисов.

Некоторые исследователи в своих предположениях заходят слишком далеко, считая, например, что источником доходов для царей служили и рынки, которые рассматривались как их собственность. Утверждают также, что цари контролировали всю внешнюю торговлю, и даже называют архаическую Спарту в ту пору, когда она еще не лишилась своих восточных рынков, «коммерческой монархией».

Частным лицам за хранение золотых и серебряных монет в собственных домах грозила смертная казнь (Plut. Lys. 17).

В период архаики аристократия прочих греческих полисов, как правило, стремилась к демонстрации своих богатств и возможностей. Так, например, по свидетельству Ксенофана (2-я пол. VI в. до н. э.), колофонские аристократы, «научившись бесполезной роскоши у лидийцев», выходили на площадь, щеголяя пурпурными плащами, прекрасной шевелюрой и благоухая ароматами (fr. 3 Diehl3).

В так называемых Малых ретрах, документе сер. VI в., текст которого приводит Плутарх (Lyc. 13. 3), среди прочего предписывалось, «чтобы в каждом доме кровля была сделана при помощи топора, а двери – одной лишь пилы, без применения хотя бы еще одного инструмента…». Принцип демонстративного равенства распространился в Спарте на такие важные и социально значимые для любых обществ внешние атрибуты, как жилые дома. Скорее всего, это предписание было непосредственно обращено к царям и их ближайшему окружению. Родовая знать получила таким образом знак – длительный социальный мир можно сохранить только ценой внешнего самоограничения.

Для унифицированной и эффективной подготовки молодых граждан была достаточно рано создана система общественного воспитания, или ajgwghv. Сущность этой системы заключается в том, что все мальчики гражданского происхождения, начиная с семилетнего возраста и до 18–20 лет, получали одинаковое воспитание в закрытых полувоенных школах (агелах), где основное внимание обращалось на их физическую и идеологическую подготовку (Xen. Lac. pol. 2; Plut. Lyc. 16. 7–18). Прохождение полного образовательного курса было обязательным условием для включения молодых спартанцев в гражданский коллектив. По словам Плутарха, «кто из граждан не проходил всех ступеней воспитания мальчиков, не имел гражданских прав» (Mor. 238e). Внешне спартанские агелы были полностью свободны от сословных различий. Программа обучения являлась общей для всех, причем гуманитарный цикл в ней занимал минимальный объем.

В качестве возможной параллели к паре Агис – Агесилай можно привести другую пару – Клеомен – Дорией. В споре о престолонаследии Дорией, как это следует из слов Геродота, аргументировал законность своих претензий на трон тем, что он «всегда первенствовал среди сверстников и… по доблести (kat j ajndragaqivhn) престол должен принадлежать ему» (V. 42. 1). Конечно, нельзя исключить, что Геродот здесь только передает разделяемую им версию, будто Клеомен не мог править, так как «был несколько слабоумен, со склонностью к помешательству» (V. 42. 1). Но равным образом это может означать, что Дорией окончил с прекрасными результатами обязательное для всех спартиатов государственное обучение, от которого Клеомен как бесспорный наследник был освобожден.

Подобная клятва имелась у эпирского племени молоссов, но лишь при вступлении царей в должность (Plut. Pyrrh. 5).

С другой стороны, поскольку случай с Леонидом – единственный пример, когда этот ритуал упомянут, то, возможно, перед нами остроумное изобретение, придуманное inopiae causa.

В случае с Аргосом Клеомену удалось доказать свою невиновность, используя чисто религиозные основания. Он виртуозно сумел истолковать в нужном для себя смысле адресованный ему дельфийский оракул и полученное знамение (Her. VI. 82).

Суриков И.Е. Функции института остракизма и афинская политическая элита // ВДИ. 2004. № 1. С. 17.

Уже во времена Геродота о спартанцах ходила дурная слава как о народе, особенно жадном до денег. Геродот рассказывает несколько историй, демонстрирующих сребролюбие спартанцев. Часть из них относится к VI в. (III. 44 – 46; 56; VI. 86). В V в. взяточничество в среде спартанского высшего сословия стало рядовым явлением. Так, Фукидид, рассказывая о судьбе Павсания, героя Греко-персидских войн и члена царской фамилии, замечает, что он вернулся из Малой Азии в Спарту только потому, что надеялся «уладить дело подкупом» (I. 131. 2). Характерен в этом отношении анекдот, передаваемый Феофрастом, согласно которому «ежегодно Перикл отправлял из Афин в Спарту сумму в десять талантов. Эти деньги, – поясняет Феофраст, – он распределял между всеми должностными лицами и таким образом отвращал опасность войны…» (Theophrast. ap. Plut. Per. 23).

«Слова Клеомена (в свою защиту. – Л.П.) показались спартанцам убедительными и правдоподобными, и он был оправдан значительным большинством голосов» (VI. 82. 2).

См., например: Levis D. Sparta and Persia. Leiden, 1977. Р. 43 f.; Drews R. Basileus: the evidence for kingship in geometric Greece. New Haven; London, 1983. Р. 80.

О политических суицидах в Спарте см.: David E. Suicide in Spartan Society // Spartan Society / Ed. Th. J. Figueira. Swansea, 2004. P. 25–47.

Об их взглядах см.: Печатнова Л.Г. Античное предание о гибели спартанского царя Клеомена I // Античный мир и археология. Саратов, 2006. Вып. 12. С. 52–65.

Родс П. Дж. Афинский театр в политическом контексте // ВДИ. 2004. № 2. С. 53.

В 413–411 гг. спартанцы заключили три тайных договора с персами (Thuc. VIII. 18; 37; 58) и вплоть до окончания Пелопоннесской войны воевали на персидские деньги.

В спартанской армии в это время находилось около 35 тысяч илотов, сопровождающих своих господ (Her. IX. 10. 1; 28. 2; 29. 1).

Согласно Фукидиду, Павсания выдал его приближенный родом из Аргила (города в Восточной Македонии). Но странным в таком случае кажется дальнейшее поведение этого аргильца: «доносчик отправился на Тенар как умоляющий о защите и построил там себе хижину» (Thuc. I. 133). Подобный поступок, как нам кажется, характерен скорее для илота, чем иностранца. Ведь на Тенаре находился храм Посейдона, служащий убежищем именно для илотов (Thuc. I. 128. 1). Поэтому высока вероятность, что этот человек был лаконским илотом. Как предполагают некоторые исследователи, переписчики текста Фукидида заменили непонятное им наименование обы Аркалия или Аргалия, расположенной близ Амикл, на название хорошо известного им города в Македонии (Beattie A.J. An Early Laconian Lex Sacra // CQ. 1951. № 1. P. 46–58; Jordan B. Kings and helots // Исседон. Альманах по древней истории и культуре. Екатеринбург, 2005. № 3. Р. 54).

Леотихид, троюродный брат царя Демарата, на суде лжесвидетельствовал против него. По словам Геродота, «Леотихид под клятвой обвинил Демарата, утверждая, что тот – не сын Аристона и поэтому незаконно царствует над спартанцами» (VI. 65. 3).

Согласно Павсанию, «это святилище издревле было для всех жителей Пелопоннеса наиболее чтимым и тем, кто обращался сюда с молением о защите, предоставляло наибольшую безопасность. Это ясно доказали лакедемоняне, не решившись даже потребовать выдачи Павсания, а еще раньше Леотихида…» (III. 5. 6).

Лурье С.Я. История Греции. СПб., 1993. С. 345.

Г. Бузольт и его последователи без особого на то основания считали, что Плистоанакт был заочно приговорен к смертной казни (Busolt G. GG. III. 1. S. 428; Bonner R.J., Smith G. Administration of Justice in Sparta // ClPh. Vol. 37. 1942. № 2. P. 117).

Дельфийский Аполлон нередко выступал в качестве арбитра между спартанской общиной и ее царями, защищая, как правило, последних.

Фукидид сообщает важные подробности: оказывается, на решение Агиса увести армию из-под Аргоса повлиял аргосский стратег Фрасил. Последний, подобно Агису, позже был подвергнут суду у себя на родине за то, что заключил перемирие со спартанским царем «без народного одобрения». По решению суда Фрасил был побит камнями (V. 60. 5–6).

Рассмотрению и оценке этого сюжета в современной отечественной историографии посвящены следующие работы: Кулишова О.В. Дельфийский оракул… С. 297; Спартанский царь Клеомен и Дельфы // Мнемон. Исследования и публикации по истории Античного мира / Под ред. Э.Д. Фролова. Выпуск 2. СПб., 2003. С. 65–88.

Meier M. Kleomenes I, Damaratos und das spartanische Ephorat // GFA. Bd. 2. 1999. S. 95 ff.

Luria S. Zum politischen Kampf in Sparta gegen Ende des 5. Jahrhunderts // Klio. Bd. 21. 1927. Hf. 3/4. S. 413.

Вопрос о том, имеет ли это предсказание какое-либо отношение к Дельфам, остается открытым. Ксенофонт говорит о нем как о «пророчестве Аполлона» (Hell. III. 3. 3). Плутарх, давший полный текст пророчества, не называет его дельфийским. Павсаний, единственный из всех древних авторов, утверждает, что это был именно дельфийский оракул (III. 8. 9). Но поскольку Ксенофонт, современник описываемых событий, называет Диопифа хресмологом, сведущим в древних откровениях, то, скорее всего, данное пророчество было извлечено им из какого-то сборника аполлоновских предсказаний, возможно, чисто местного происхождения.