Советский граф Алексей Толстой - стр. 65
Прежде чем повести разговор о «буржуазных меценатах», скажем несколько слов об одной не столь богатой московской знакомой четы Толстых – писательнице Рашели Мироновне Хин. Начиная с 1884 года она печатала свои произведения в журналах «Друг женщины», «Вестник Европы», «Русская мысль» и других. Выпустила два сборника рассказов: «Силуэты» (М., 1894) и «Под гору» (М., 1900). Две ее пьесы – «Поросль» и «Наследники» – в начале ХХ века шли на сцене Малого театра. В течение всей своей жизни Рашель Мироновна вела дневник. 8 января 1913 года она сделала интересную для нас запись:
«Вчера обедали Толстые и Волошин. Просидели у нас до 12 часов. Толстые мне понравились, особенно он. Большой, толстый, прекрасная голова, умное, совсем гладкое лицо, молодое, с каким-то детским, упрямо-лукавым выражением. Длинные волосы на косой пробор (могли бы быть покороче). Одет вообще с “нынешней” претенциозностью – серый короткий жилет, отложной воротник а l’enfant18 с длиннейшими острыми концами, смокинг с круглой фалдой, которая смешно топорщится на его необъятном arrière-train19. И все-таки милый, простой, не “гениальничает” – совсем bon enfant20. Жена его – художница, еврейка, с тонким профилем, глаза миндалинами, смуглая, рот некрасивый, зубы скверные в открытых, красных деснах (она это, конечно, знает, потому что улыбается с большой осторожностью). Волосы у нее темно-каштановые, гладко, по моде, обматывают всю голову и кончики ушей, как парик. Одета тоже “стильно”. Ярко-красный неуклюжий балахон с золотым кружевным воротником. В ушах длинные, хрустальные серьги. Руки, обнаженные до локтя, – красивые и маленькие. Его зовут Алексей Николаевич, ее – Софья Исаковна. Они не венчаны (Волошин мне говорил, что у него есть законная жена – какая-то акушерка, а у нее муж – философ!). У нее очень печальный взгляд, и когда она молчит, то вокруг рта вырезывается горькая, старческая складка. Ей можно дать 35–37. Ему лет 28–30. Она держится всё время настороже, говорит “значительно”, обдуманно… почему-то запнулась и даже сконфузилась, когда ей по течению беседы пришлось сказать, что она родилась в “Витебске”… Может быть, ей неприятно, что она еврейка? Говорит она без акцента, хотя с какой-то примесью. Он совсем прост, свободен, смеется, острит, горячится, путается в теоретических фиоритурах Макса, желает с 5-ю молодыми драматургами учиться “как надо писать пьесы” и т. д. Я к ним поеду в четверг. Из всех “звезд” современного Парнаса – Толстой произвел на меня самое приятное впечатление».
Упомянутая С. И. Дымшиц Евфимия Павловна Носова была из семьи богатых купцов Рябушинских. Ее брат Николай на свои средства издавал в Москве роскошный символистский журнал «Золотое руно» (1906–1909). Особняк супругов Носовых (Введенская площадь, дом 1) в 1907–1908 годах построил архитектор И. В. Жолтовский. Для отделки интерьеров хозяева пригласили крупнейших художников того времени: В. А. Серов исполнил эскизы для росписи столовой (на сюжет «Диана и Актеон»), Е. Е. Лансере – эскизы плафона, эскизы для росписи других помещений сделал М. В. Добужинский. У себя в доме Носовы устроили салон. С. И. Дымшиц вспоминала: «Носова – женщина среднего роста, худая, костистая, светловолосая, с птичьим профилем – любила пококетничать тем, что предки ее выбились в купцы-миллионеры из крестьян. Салон ее был известен тем, что “мирискусники” Сомов, Добужинский и другие расписали в нем стены и потолки». А вот какой словесный портрет Евфимии Павловны составил К. А. Сомов (в письме к своей сестре А. А. Михайловой от 17 января 1910 года):