Соседи - стр. 26

Данику стало грустно и неуютно от такой сказки, холодок пробежал по спине. Он слишком часто слышал подобные слова от родной мамаши, поэтому фыркнул нарочито громко, словно ни к кому не обращаясь:

– Бабкины сказки!

В автобусе стало вдруг тихо. Однорукий мужик откашлялся в кулак и искоса посмотрел на разболтавшуюся женщину.

– Конечно-конечно, малой! – сразу как-то съежилась Тамара, быстро пряча лицо под складками платка. – Заболталась я, сама не понимаю, чего несу. Из ума выжила. Не серчай на тетку Тамару.

Не ожидавший такого Даник смутился и, отвернувшись, буркнул, что ни на кого не сердится.

– А и ладно! – улыбнулася Тамара своей странной улыбкой – Жить в обидах, что со львом во рвинах. Возьми и ты защитника на добрую память!

Даник не умел принимать неожиданные подарки, но отказываться было еще глупее, поэтому он смущенно пробормотал благодарности, когда женщина извлекла из корзины и вложила ему в руки неумело, но старательно вырезанную из дерева деревянную фигурку – коня с роскошной гривой и хвостом, сделанными из мочала. Глаза коня, нарисованные углем, косились на Даника с самым залихватским видом.

Леня видел в кошмарах, что тонет, столько, сколько себя помнил. В родах он наглотался околоплодных вод, поэтому появился на свет синий и совсем не дышал. Тогда ли возник этот инстинктивный, необъяснимый ему самому страх перед глубиной? Или, может быть, позже, когда он нахлебался воды в возрасте лет трех или четырех?

Это стало одним из первых его воспоминаний. Оно было обрывчатым, нечетким и малосвязным, как вся та странная, похожая на сон жизнь, когда Ленька ходил в ясли, носил колготы и не мог выговорить свое имя. Он купался в ванной с любимыми игрушками: пластиковым пароходом, резиновой лягушкой и рыбиной с полым, гулким животом. Рыбина и сейчас сохранилась – валяется в кладовке, заброшенная в коробки с прочим хламом. Как вышло, что его оставили одного, не выключив воду? Может, маме срочно позвонили с работы или в дверь постучала соседка? Ленька помнил, как гудели трубы и шумел кран.

Дальше воспоминания сменялись быстро, как в монтажной склейке. Вот ванная набралась ему до горла. Он пытается встать, чтобы не нахлебаться пены, но скользит и падает. Вода захлестывает его с головой, бьет в ноздри и уши, давит на глаза, заполняет рот. Леня кричит, не слыша себя. Легкие неприятно наполняются жидкостью, их сотней иголочек что-то колет изнутри. Он слепо бьется в ванной, как рыбина, и не может нащупать твердую поверхность. Руки скользят. Пальцы не раз и не два срываются с бортика. В этот момент он маленький, жалкий и слабый. Он – котенок, которого топят в ведре.