Сонька. Конец легенды - стр. 42
– Нет, всего лишь удовольствие, Гаврила Емельяныч.
– Вот и получайте свое удовольствие на полагающемся вам месте!
– Прошу прощения, – поклонился тот и исчез.
– Располагайтесь, осматривайтесь, обвыкайтесь, – продолжал суетиться вокруг гостя директор. – Чай, кофий, чего-нибудь покрепче?
– Вы ухаживаете за мной, как за женщиной, – засмеялся полковник.
– Не-ет, уважаемый господин полковник! За женщиной ухаживают по-другому. Внешне расслабленно, внутренне крайне собранно! С оглядкой! Потому как женщина – создание хищное и способна в любой момент отхватить не только любую понравившуюся ей филейную часть, но и проглотить тебя целиком! За вами же ухаживаю с особым почтением, ибо восхищен вашим геройством и удивлен вашим загадочным визитом.
– Никакой загадочности. Изложу все просто и понятно, – засмеялся Икрамов.
– Буду весь во внимании и готовности. – Филимонов взял из буфета бутылку коньяку, два фужера, поставил все это на стол. – Не возражаете?
– Вообще-то я уже два года почти не пью.
– А кто из нас пьет? Пьющие либо лечатся, либо калечатся! Мы же только пригубим! – Директор разлил янтарную ароматную жидкость по фужерам, чокнулся с гостем. – Ваше здоровье, князь.
– Взаимно.
Пригубили. Гаврила Емельянович зажевал лимончиком, уселся напротив гостя.
– Вы теперь передвигаетесь по городу исключительно с охраной? – поинтересовался.
– Это не охрана. Скорее друг. Он плохо говорит по-русски, но верен и чист, как все люди, не тронутые цивилизацией.
– Абориген, так сказать?
– В его глазах аборигены скорее мы.
Директор громко расхохотался, удовлетворенно хлопнул в ладоши.
– Весьма остроумно, князь… Итак, я весь во внимании.
– Вы набрали такой темп, что я как-то даже не сразу готов.
– Никакого темпа! Просто наслышан о вашей пунктуальности и не желаю зря тратить ваше драгоценное время. К примеру, в этом вертепе время вообще никто не ценит!
– Вы не любите свой театр? – удивился Икрамов.
– Обожаю! Жить без него не могу! Но публика здесь работающая иного слова, кроме как содомской, не заслуживает! Артисты – не просто дети. Дети – понятие святое. Но мои дети, дети театра, – это сборище людоедов, удавов, ядовитых змей, садистов! Они способны, перед тем как самим окончательно сойти с ума, угробить по пути любое, даже самое ангельское, человеческое создание!
– Ангельское создание – это вы?
– Представьте!.. Хотя многие считают меня едва ли не чудовищем.
Полковник с улыбкой изучал Филимонова.
– Полагаю, вы сегодня пережили некий скандал.
– Вчера!.. Вчера молодая прима, которую я открыл, пестовал, воспитывал, любил… да, любил! Как отец, как единоутробный брат, как… Она вдруг вчера хлопнула дверью и укатила черт знает с кем черт знает куда. Нет, вы представляете эту смазливую и бездарную сволочь?