Соломенный век: Сутемь - стр. 60
Два врага, пометавшись ещё немного между деревьями и в бешенстве поревев друг на друга, сцепились под берёзой на смерть. Медведица, слепая от ярости и боли – напоровшись во второй раз грудью на копьё, ей удалось выбить оружие, но после этого она получила ещё один глубокий порез железным когтем в бок, и напоследок удар отогнутой веткой прямо в пасть, – встала на задние лапы и заревела. И она, и человек были в этот момент готовы к последнему броску. Оба были ранены: отбив копьё, медведица сумела зацепить человека лапой при ударе, когда он увернулся за дерево. Если бы полностью попала, он бы больше не встал – со ствола полетела отбитая кора и щепы на месте глубоких вырезов от когтей.
Со всеми оставшимися силами оба бросились друг на друга. Человек – на мгновенье раньше, упредив медведицу, которая намеревалась задавить его своим телом и растерзать на куски на земле. Полоснув ножом по морде, он юркнул под тушу и всадил под рёбра второй нож. Зубы зверя сомкнулись на руке – медведица успела перехватить руку с ножом – хрустнула переломанная кость предплечья и оба свалились по инерции падающих тел.
Взвыв тяжёлым протяжным стоном, медведица захрипела в судорогах. Смять человека она сумела – но и он сумел глубоко, до самой рукояти, воткнуть длинное лезвие ножа под грудную клетку. Страшная боль сковала всё её тело, в горле заклокотала горячая кровь. Окружающий лес в её глазах превратился в туманную пелену, которая быстро меркла – как и медвежье сознание, где отчаянно пульсировали последние мысли.
«Прости, мой пушистый комочек! Прости, я не хотела умирать! Уходи, убегай, не давайся человеку в руки! Прости свою маму… и помни – я люблю тебя…»
Так оно бывает: вступаешь в схватку в ненависти, а умираешь с мыслями о любви. В последний момент сердце говорит о том, что ему важнее. Что было недосказано – или сказано недостаточно часто при жизни. Кто-то подумает: это хищник, тварь, созданная убивать, ей чужды чувства любви. Но разве человек не такой же хищник? Если кто-то и создан убивать – то несомненно он, ибо нет на планете другого существа, который с таким упоением и неоправданной жестокостью тысячелетиями убивал своих братьев по роду. Миллионами. И не сказать, что от голода.
Как бы то ни было – разве ненависть настолько ценна, чтобы тратить на неё последние минуты? Ведь рождаемся мы все тоже не из ненависти. А если ей травим своё сердце всю жизнь, то уже по собственному выбору, сваливая вину на других людей, именуемых охотно «звери», – хотя как раз в истинных зверях ненависти от природы меньше всего.