Солнце в ежевичнике - стр. 40
Десятилетняя леди Стефани была истинным сокровищем – послушная, старательная, увлечённая идеей самосовершенствования, она привыкла много и серьёзно заниматься, так что другая наставница сочла бы за счастье работу с ней. Кимберли же не знала и не умела всего того, чему должна была её обучать, и прилежание леди Стефани принесло ей одни неприятности.
Госпожа быстро поняла, что мисс Дженкинсон не та, за кого её приняли изначально. Многочисленные похвальные листы и отличный аттестат гимназии не соответствовали действительности. Не желая брать грех на душу, леди Тиндэйл поручила заботам Кимберли младшую дочь, крошку Полин. Госпожа руководствовалась лучшими побуждениями: если бы она рассчитала Кимберли сразу, это сильно усложнило бы её дальнейшее устройство.
Кимберли же была оскорблена до глубины души. Подумать только: превратить лучшую ученицу гимназии Сент-Элизабет в бонну и заставить сморкать нос своей плаксивой, болезненной Полин! Такое унижение невозможно было простить, и в её душе затаилась глухая неприязнь. А тут ещё в доме появилась мисс Фогги, недавно закончившая католический пансион где-то в захолустье, – вылитая сушёная стрекоза. Она приехала в пальто, каких в Лондоне давным-давно не носят, да и рукава её жакета уходили корнями в позапрошлый сезон. Набожная заученная девица, жертва монастырского воспитания, сразу видно, что прескучная, и Кимберли была уверена, что маленькая леди Стефани её возненавидит, но куда там! Эта ходячая энциклопедия в огромных роговых очках так втёрлась в доверие к хозяйской дочке, что стала для неё авторитетом едва ли не большим, чем родная мать. Вот уж точно – долой папистов. В доме только и слышалось: «Как скажет мисс Фогги», «Пойду спрошу мисс Фогги», «Ах, как мисс Фогги пишет акварелью!», «Сколько стихов она знает наизусть!», «Какие аккуратные у неё стежки!»
У Кимберли в своё время перебывало гувернанток немерено. Тех, кто начинал донимать её уроками и правилами хорошего тона, миссис Дженкинсон сразу рассчитывала, но если какой-то из них чудом удавалось заинтересовать Кимберли и расположить к себе, маменька начинала ревновать. Она ни с кем не хотела делить любовь своего бриллианта, и гувернанток меняли одну на другую, пока не остановились на золотой средине, ничем не раздражавшей Кимберли, но и ничего для неё не значившей.
«Давай-давай, усердствуй, дорогуша, – ухмылялась Кимберли, – тебе это выйдет боком». Однако восторги леди Стефани по поводу мисс Фогги совсем не задевали хозяйку, и даже напротив, складывалось впечатление, будто происходящее её очень даже устраивает. Одним словом, в этом сумасшедшем доме всё было перевёрнуто с ног на голову. И почему Кимберли должен печалить их кавардак? Пусть живут, как хотят.