Социология интеллектуальной жизни: карьера ума внутри и вне академии - стр. 16
Да и с чего бы следующему академическому поколению противостоять этим изменениям? Спросим прямо: стоит ли ожидать от ученых с краткосрочными контрактами (а их становится все больше и больше), что они станут отстаивать целостность институции, которая даже не может обеспечить им гарантии занятости? Даже обладатели докторских степеней быстро осваивают навыки выживания, привычные малообразованным и взаимозаменяемым работникам McDonalds: они все чаще и легче соглашаются менять место работы ради более высокой зарплаты и лучших условий работы (Jacob & Hellstrom 2000). В самом деле, когда способность адаптироваться к постоянно меняющемуся рынку труда становится главной ценностью, нормативная сила профессиональной автономии начинает ослабевать. В конце концов, автономия подразумевает способность сказать «нет» внешнему давлению, что в мире гибкого капитализма кажется безрассудной жесткостью. Так, привилегией академиков с постоянными контрактами всегда была возможность преподавать именно то, что является предметом их исследований, даже если на занятия приходят три студента, из которых двое постоянно не согласны с преподавателем.
Однако многие академики – а не просто профессиональные академические менеджеры – с одобрением приняли недавние шаги по разъединению единства преподавания и исследований, которое определяло университет со времен его переизобретения в Германии в начале XIX века. Эти шаги предпринимаются ежедневно – с открытием все новых дистанционных образовательных программ или научных парков: первые превращают университет в фабрику дипломов, а вторые – в фабрику патентов. Хотя они тянут в противоположных направлениях, эти два «постакадемических» типа организаций разделяют главный интерес: они работают на тех, кто готов заплатить за товар. В таком контексте университеты оказываются весьма уязвимыми, так как им всегда с трудом удавалось оправдать собственное существование в терминах немедленной экономической выгоды. Но будет несправедливо винить в появлении концепции «образовательных услуг» одних только университетских менеджеров или недавнюю волну неолиберальной идеологии.
Академики, с ностальгией вспоминающие бурный рост финансирования университетов на пике социального государства, часто забывают, что именно образовательные услуги были тем, что стояло за апелляцией академиков к политикам. Общество соглашалось платить более высокие налоги в надежде, что его члены (или, более вероятно, их дети) получат возможность поступить в университет и повысить свои шансы на высокооплачиваемую работу или что академики исследователи изобретут какое-нибудь новое лекарство или технику, которая повысит качество жизни в обществе. Эта ментальность работает и сегодня, только в среде все более частного финансирования.