Социологический ежегодник 2015-2016 - стр. 63
Идея Уилсона, продолжает Хайдт, опередила развитие социальной психологии по меньшей мере на 20 лет. В конце 1980-х годов эволюционная направленность была совершенно чужда моральной психологии, а социобиологию воспринимали как «радиоактивную чуму», чреватую редукционизмом в методологии и оправданием гендерного и расового неравенства в теории. В то время моральная психология мыслилась только как отрасль психологии развития (и, в очень узких рамках, – социальной психологии). Внимание исследователей было сосредоточено на формировании оценочных моральных суждений. В значительной мере этот исследовательский фокус был предопределен когнитивной революцией, одержавшей победу над психоанализом и бихевиоризмом. Когнитивный поворот положил начало подходу, который Хайдт позднее назвал рационализмом, поскольку рациональное мышление стало считаться самым надежным способом приобретения морального знания [Haidt, 2012]. Однако к концу 1990-х годов рациональная установка в психологии постепенно теряет свои лидирующие позиции вследствие целого ряда исследовательских трендов, которые, как считает Хайдт, оказались созвучны эволюционным идеям социобиологии. Это аффективная революция, реанимация принципа автоматизма в качестве атрибута ментальных реакций, нейроисследования самого разного профиля, приматология и эволюционная психология.
Аффективная революция, начало которой ознаменовала статья Р. Зайонца, внесла коррективы в панкогнитивистскую психологическую парадигму [Zaionc, 1980]. Свою задачу Зайонц видел в возрождении интереса к гипотезе Вундта о приоритете аффективных реакций (чувствования, или «горячих» когнитивных процессов) над мышлением (рассуждением, или «холодными» когнитивными процессами). При этом приоритет аффективного по отношению к рациональному понимался как охватывающий сразу несколько сфер: биологическую эволюцию человека как вида; его развитие в онтогенезе; когнитивный процесс, имеющий место здесь и сейчас; независимость аффекта от языка, без которого не может обойтись сознание. Вслед за Зайонцем Дж. Каган акцентировал тот факт, что за внешним разнообразием поведенческих паттернов и осознанно артикулируемых идеалов скрыт набор эмоциональных состояний, которые служат фундаментом для ограниченного числа универсальных моральных категорий, не зависящих от места и времени [The emergence of morality in young children, 1987]. В итоге Зайонц и Каган (независимо от их желания) поддержали Уилсона в его стремлении акцентировать роль моментальных аффективно нагруженных психологических процессов в поведении индивида и его ответных реакциях на вызовы среды, подчеркивает Хайдт.