Собиратель книг, женщины и Белый Конь. Библиотека журнала «Вторник» - стр. 55

Она отодвинула свое кресло от столика:

– Войди в меня, – в этих словах были и требование, и мольба.

Ее слова, она вся, открытая для меня, все это сделали меня очень сильным…

…Астрология Кен оказалась точной. Завершение бытия ее волшебного сада вернуло нас в темный мир февральской Москвы. Это произошло почти сразу после того, как мы поставили прекрасный восклицательный знак в нашем любовном слиянии.

Я снова почти потерял сознание. Почти, потому что чувствовал руку Кен в своей руке. А грудь снова – уже, можно сказать, привычно! – сдавила неведомая сила, пробуждающаяся при перемещении из одного мира в другой…

…Мы стояли возле маленького московского магазина. Я снова был в своей зимней куртке. На Кен было элегантное короткое пальто темно-песочного цвета.

Я обнял ее. Она прижалась ко мне. Мы снова почувствовали друг друга, несмотря на холод, несмотря на куртку и пальто, которые разделяли наши тела.

А затем – наверное, банальность присуща даже самой великой любви – я провожал Кен до хорошо знакомого мне дома. Дома ее отца – Аарона Михайловича Спасского (где еще она могла остановиться в Москве?).

На нашем пути был пустырь возле районной поликлиники, где я не так давно увидел самого прекрасного в мире «чертенка».

– Помнишь? – я крепко сжал руку Кен.

– Еще бы, – она так же крепко ответила на мое рукопожатие.

– Скажи, – поинтересовался я, – а почему ты появилась тогда передо мной в таком своеобразном виде?

– Иногда люблю позабавиться, – призналась Кен. – Решила поиграть с тобой, а заодно получше разглядеть человека, который мне довольно давно понравился.

– А иначе это было сделать нельзя?

– Так интереснее. Так было очень забавно. Ты был такой озадаченный, – она обняла меня за талию.

– Немудрено быть озадаченным, когда видишь перед собой черта. И при этом он сразу тебе, скажем так, симпатичен, – невольно улыбнулся я.

И тут же спросил:

– А скажи, пожалуйста, это когда же я тебе понравился, когда ты впервые увидела меня?

– Ой! Это было давно. Еще в октябре. Я тогда приезжала к папе, и мы крепко поругались. Он так ругал мои стихи, это было невыносимо! А тут как раз ты пришел. Я прежде много о тебе слышала. Ты уже – заочно! – был мне интересен. Тогда – до скандала – думала познакомиться. Но куда там! Так схватились с отцом, что я расплакалась. Показаться тебе такой? Вот уж нет. Но я на тебя я все-таки посмотрела: вы были в гостиной, а дверь в комнату, ну знаешь, в ту, которая сейчас забита книгами и дверями, была приоткрыта. Так вот я увидела тебя и после этого, как говорят в России, решила тебя закадрить.