Собирание игры. Книга первая. Таинственный фьорд - стр. 22
– Я тоже хотела бы понять: о чём будет спектакль? – заинтересованно и просто спросила актриса.
– И кто драматург? И кто режиссёр? – иронично, но тоже с интересом вставил вопросы и драматург. – Нам бы не хотелось ничего оскорбительного и слишком опасного.
– Нет, не «куклы». И я – не кукловод… – серьёзно, но нехотя сказал Воловьев. Подумав секунду, добавил – Не люблю я с вами, людьми, тем более пока не подготовленными, об этом, говорить. – и уже опять его скособочило в ёрничество – Ха! И начальство ещё это не одобряет! Ну, уж чуток… Не кукловод, хотя, хе-хе, вас намеренно пригласили, намеренно к чему-то принуждают, намеренно провоцируют. Во благо ваше-с! Но главные драматурги и режиссёры того приключения-с, что вас ожидает – вы сами-с! Вам же дали и подобие Его, и свободу, ха-ха! Да, будет испытание, урок! Будет-с! А вот какой – кому… э… уже от вас зависит! Как там у вас: по Вере воздастся! Хе-хе впрочем, и по делам… Слова, слова всё… «Я царь, – я раб, – я червь, – я Бог!» Вопросики-с! А? Эх, ребятки! Пусть кому дано религиозное чувство – блаженствует! Кому суждено «поверить алгеброй гармонию» – дерзает! Ха, или химией… Записано всё-с на Скрижалях Судьбы-с! Я разумею здесь психоэнергитические До́лги наши. Да-с, Карму, записанную в Космических Вибрациях. Вам, Дебора Павловна, эзотерику, «рериховке», это наиболее понятно. Близко и Алёнушке Игоревне, оккультистке-язычнице. Вы, Ростислав Всеволодович, почитатель буддийской философии, знаток и Конфуция, и Лао – тоже «в теме». Хмурый, «жёсткий атеист», наш бунтарь Владислав Фёдорович, почитает Зигмунда Фрейда. Этот лукавый остроумец, имел-таки Божий Дар! Пусть своеобразно, другими понятиями (слова, слова, слова!) объясняет людям, что Иду нельзя доверяться, хе-хе… Короче, по мере своих талантов люди так или иначе играют в Большую Игру, Игру в Бога! Иногда мы (я уже говорил) «сдаём козыри» таким Игрокам, как Ницше… Может и вам повезёт-с! Ха!
Порученец сделал паузу. Чуть посидел, склонив голову. Продолжил тихо:
– Да-а-а… Я необычен для вас… Да-а-а. Но… я… не совсем человек! Бываю насмешлив, высокомерен, неожиданен, циничен, ядовит, провакационен! Многолик! Служба! А иногда, ах – лицо его стало грустным – просыпается то давнее во мне, «человеческое, слишком человеческое». Ценное! Ах, я уже слезлив… Да-а-а… Я – художник-оборотень с тонкой душевной организацией. Что вам-то, художникам объяснять… Мы – выдумщики, наш излюбленный приёмчик – парадоксы, «кувырки-перевёртыши» и в голове и в жизни. Да-с… Бываем пошлячками-с… – голос его стал вкрадчивым, скребущим по маскам лиц, сверлящим и проникающим, как ножевое ранение. – О себе-то я позже-с, позже-с! Не назвал бы я нашу