Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки - стр. 26

Так, евреи играли заметную роль в советском партизанском движении. Как утверждает И.А. Альтман: «Нигде в других оккупированных нацистами государствах Европы не было такого количества вооруженных мстителей из гетто. Они скрывались в лесах не только для того, чтобы спастись, но и чтобы вести борьбу против оккупантов. Исследователи приводят разные цифры о численности советских партизан-евреев: от 15 000 до 30 000 человек». В ходе побегов из гетто многие евреи либо присоединялись к действующим отрядам (например, отряд имени Щорса во главе с капитаном П.В. Пронягиным достаточно охотно принимал таких беглецов в свои ряды), либо образовывали свои собственные. Так, на территории Беларуси, число евреев, ставших участниками партизанского движения, оценивается примерно в 5 тыс. человек. Эта цифра не включает членов самостоятельных еврейских партизанских отрядов и семейных лагерей[41].

Политика Холокоста продолжалась вплоть до 1945 г., т. е. даже на грани поражения, нацисты продолжали убивать евреев и тратить на это те ресурсы, необходимые для фронта. Сверхрационально организованное убийство, которое сложно объяснить рационально – этот парадокс привлекал внимание многих исследователей. Именно этим Холокост отличен от многих других массовых убийств истории XX в. Возможно, внимательно изучая эти события в контексте общей политики геноцида нацистской Германии мы сможем лучше понять неочевидные темные стороны европейской цивилизации.

Многое было написано о Собиборе, об этом мрачном пустынном месте, затерянном в болотах Восточной Польши. Эстер Рааб, одна из выживших, отметила во время интервью, что «действительностью лагеря был страх». Убийства и смерть были непредсказуемыми, никто не знал, кого убьют следующим, где и за что. Люди прибывали туда из разных уголков мира, привезенные в грузовых вагонах. Они днями томились в них, внезапно открывались двери. Ослепленные дневным светом, заключённые немедленно слышали выкрики команд, начинались побои. Для многих, прибывших с запада, это физическое насилие было в новинку; для тех, кто прибыл из гетто – лишь подтверждением своей судьбы; и для многих – это было неожиданно. Всё должно делать быстро, скорость навязывалась, чтобы усилить панику и нервозность. С того момента, как люди покидали поезд, они становились изгоями без каких-либо прав. У них не было имён, законного статуса, гражданских прав, они мало чем отличались от животных на бойне. Сопротивление казалось бесполезным, и ужасная вонь сжигаемой и гниющей плоти, наполнявшая воздух, не давала продохнуть. На первый взгляд железнодорожная станция казалась весьма мирной, но то, что происходило потом, заставляло людей понять, что за пасторальной картинкой лесного домика, первого здания, что они видели, их ждал мир насилия и смерти. И всё же многие верили, что, если они будут упорно работать, то сильнейшие выживут.