Сны Персефоны - стр. 51
— С кем? — холодно спросил бог Смерти, никак не реагируя на смешки.
— Ну с девой же! — уточнил Гипнос.
— Смертные хотят, чтобы женился.
Гипнос раздулся от зависти так, что грозил лопнуть, как братец-Мом.
— А ты? — не унимался он.
Танатос пожал плечами: что тут спрашивать — и так ясно.
— Срежу прядь, заберу тень.
Гипнос так и застыл с открытым ртом: брат что, правда не понимает, какая удача сама в руки плывёт?!
Танатос же поклонился Аиду и сказал:
— Я пойду, Владыка. Смертные должны запомнить: я не принимаю даров!
Сообщил и исчез, даже не дождавшись, пока Аид согласно кивнёт.
Но когда звон от чёрных крыльев стих, царь Подземного мира затарабанил тонкими пальцами по поручню кресла.
— Не нравится мне всё это. С чего бы вдруг смертным понадобился Танатос?
Геката положила Смерть перед собой и окинула взглядом весь расклад.
— Кажется, я знаю, о чём речь. Вернее, о ком.
Все превратились в слух.
— Эта смертная девица осмелилась превзойти красотой саму Афродиту. Люди перестали приносить жертвы Киприде, забросили её храмы. Вот Прекраснейшая и гневается.
Персефона вспомнила, что действительно слышала нечто подобное. Но с некоторых пор, поднимаясь на поверхность, она полностью посвящала себя делам насущным в Серединном мире и редко заглядывала на Олимп. Сплетни же, особенно связанные с Афродитой, её и вовсе не интересовали.
Аид встал и прошёлся по зале туда-сюда. Пурпурный плащ волочился за ним, как разводы крови.
— Если в этом замешана Афродита, то всё может быть ещё хуже, чем мы думаем.
Персефона вздрогнула и напряглась — вспомнила, как над ней самой и её мужем подшутила богиня Любви.
— Бедный Танатос, — побледневшими губами прошептала она.
Аид тут же оказался рядом — обнял, прижал к себе, защищая.
— Что ты чувствуешь, моя Весна? — проговорил он, заглядывая в её изумрудные глаза. Там плескалась тревога.
— Афродита играет людьми, как пешками. Вечно неудовлетворённая богиня Любви! Теперь решила наказать девчонку, а рикошетит в Танатоса.
Аид прикрыл глаза.
— Не волнуйся, Весна, у него железное сердце — золотой стреле Эрота такое не пробить.
Влез Гипнос:
— Напрасно переживаешь, царица. Даже если в него угодит любовной стрелой — брат выдернет её, как занозу, не заметит даже. Ждите, скоро явится с тенью этой девицы. Вот и оценим: так ли она хороша, или аэды снова всё приукрасили.
— Аэды не смогут описать её красоту, — раздался за их спинами холодный голос, словно зазвенел клинок, — язык смертных слишком убог.
Все оглянулись: Танатос сидел на прежнем месте, где недавно точил меч, только взгляд — невидящий, нечитаемый — был устремлён куда-то вдаль, должно быть за пределы подземного дворца, туда, где осталась та, для чьей прелести в людском языке нет слов.