Смоль и сапфиры. Пара для герцога - стр. 15
— Сто тысяч таллинов, — возвещает мужчина с животом, обтянутым бордовым костюмом. — Она и правда хороша.
Я обворожительно улыбаюсь, видя результат, и воздух пронизывает новая ставка:
— Сто пятьдесят тысяч.
Я посылаю этому молодому мужчине воздушный поцелуй. Он мне хотя бы приятен, в отличие от брюзжащего слюной старика.
— Сто шестьдесят, — перебивает его толстый мужчина.
— Сто шестьдесят пять!
Заметно, что средств у юного участника аукциона не так много. Но я тихо надеюсь на его победу.
Быть может, он будет не так плох, как остальные?
— Сто семьдесят и не таллином больше, — снова возвещает толстый.
— Ставка принята. Советник Оллинз: сто семьдесят тысяч. Раз.
Когда минута молчания повисает в зале, я решаюсь на самый опасный эксперимент — схожу с подиума под поражённый взгляд Леопольда и подхожу к юноше, что делал до этого на меня ставки. От него приятно пахнет чем-то терпким, и он смотрит на меня во все глаза. На вид он чуть старше меня.
— Сто семьдесят тысяч — два.
Я кокетливо улыбаюсь и беру двумя пальцами веточку от вишенки, плавающей в его рюмке, а затем обворожительно надкусываю ягоду и принимаюсь медленно жевать ее, продолжая смотреть прямо в глаза юноше. В ответ он лишь сглатывает.
— Сто семьдесят тысяч — три.
«Ну давай же!» — наверное, в моём взгляде проскальзывает мольба, потому что он медленно выдыхает:
— Прости.
— Сто семьдесят тысяч — четыре...
— Да перестань ты играть на наших нервах, Леопольд! Девчонка моя, заканчивай! — кричит, советник Оллинз. Его явно взбесила моя выходка. — И оттаскивай её от сопляка леди Ашервли!
Я оборачиваюсь на Леопольда и вижу его сочувственный взгляд.
Каждый в Империи знает, какой на самом деле советник. И Леопольду меня жаль. Внутри меня всё опускается, когда он уже завершает аукцион:
— И… сто семьдеся…
Но его обрывают.
Слуга подходит к Леопольду и что-то шепчет ему на ухо. Выражение лица аукциониста быстро меняется, и никто в зале не понимает, в чем дело. А советник начинает терять терпение:
— В чём дело, Леопольд?! Почему остановился?
Аукционист кивает слуге и только тогда обращает внимание на советника, расплываясь в улыбке.
— Что улыбаешься? Девчонка моя?
— Нет, господин советник. Есть новая ставка.
— НОВАЯ СТАВКА?!
— Да. Миллион триста таллинов за дриаду — раз.
Зал взрывается бурным обсуждением. До меня доносятся отголоски фраз: «Кто это может быть?», «За что такая сумма?». Советник меняется в лице, становясь красным как рак.
— Кто?! — его возглас заставляет шепотки в зале умолкнуть.
— Анонимный покупатель, который сейчас находится в зале.
Я озираюсь в его поисках, хотя понимаю, что это может быть простым обманом устроительницы этого бала. Что, если графиня решила провернуть подобное со мной из-за того, что её не устроила столь низкая цена? До меня доходили слухи, что за каждого она планировала получить хотя бы двести тысяч.