Смерть на голубятне или Дым без огня - стр. 23
«Надо будет Маланье сказать, чтоб испекла такой. Да только есть ли у нас вишневое варенье? Не припомню, чтобы подавали вишневое. А не посадить ли вишню у дома? Весной в цвету она будет чудо как хороша. Да только будет ли плодоносить?»
Все эти хозяйственные мысли носились в мозгу Ивана Никитича пока он благосклонно выслушивал извинения газетчика.
– А что, Петр Анисимович, вишня у вас своя?
Петр Анисимович заметно распустил озабоченные морщины на лбу, заулыбался:
– Своя, Иван Никитич! Не поверите, своя. Мелкую, конечно, ягоду дает, на стол не поставишь. Но на варенье и на компот в самый раз. Все, конечно, зависит от того, какое лето выдастся. Если дождливое, как, например, три года назад оно было, то почти совсем не уродится. А ежели солнечное, как, к примеру, в прошлом году, то вполне приличные ягоды бывают. А желаете, я вам черенок презентую? Если косточку сажать, то вы до морковкина заговенья ждать будете, а так уже года через четыре, через пять точно снимете первый маленький урожай. Я вам непременно срежу черенков. Там, конечно, есть свои сложности: деревце тепло любит, что и говорить. Я вот свои обе вишни на зиму еловым лапником укрываю.
Иван Никитич сначала живо заинтересовался было выращиванием вишневых деревьев, но потом взгляд его упал на паскудную газетенку, и он снова расстроился и сник.
– Ну скажите, Иван Никитич, как мне просить у вас прощения, – уже совсем по-другому, не суетясь, заговорил газетчик. – Я искренне раскаиваюсь. Что мне сделать? Ну, не увольнять же Артемия!
– Артемий Ивлин, смею заметить, не просто враль и празднослов. Он клеветник и пасквилянт!
– Согласен. Да только вот кто вместо него писать будет? Да, он зол, пронырлив, нагл. Но пишет быстро и легок на подъем. Вот вы, Иван Никитич, хорошо пишете, да не быстро. Да и надо ли оно вам – с утра до вечера бегать по городу, собирая последние новости?
Иван Никитич сделал строгое лицо и вытащил из нагрудного кармана аккуратно сложенный листок.
– А не желаете ли напечатать правдивое изложение вчерашних трагических событий, изложенное глазами очевидца? То есть изложенное устами очевидца все то, что его глаза видели? – Иван Никитич снова запутался в словах, огорчился, потянулся было к рюмке, но та была уже пуста. Петр Анисимович сделал вид, что смущения гостя не заметил, долил его рюмку доверху, взял листок, прочел и молча отложил в сторону.
Иван Никитич хотел было снова начать возмущаться, что его оклеветали и не дают рассказать о том, как все было на самом деле, но ощутил в Сладкове некую перемену.
«Что это ты, любезный, задумал? На что решил меня купить?» – заинтересовался Купря, приглядываясь к газетчику. Такое выражение лица Иван Никитич и сам принимал иногда, когда, провинившись, шел к обиженному человеку, желая восстановить мир и припася для этой цели нечто такое, что заставит собеседника забыть о любых раздорах.