Следствие ведет Баба Яга - стр. 5
— Не бывает он на своих постановках. Не приходит раньше премьеры. Разве что первую репетицию с оркестром не пропускает. Некогда ему, он пишет, у него очередь из заказов отсюда до моря! Великий, с позволения сказать, труженик!
— Гм, да, — буркнул баритон Муриилло, — нотные листы и бумагу марать он мастер, только с сюжетами туго у гения…
— Это несправедливо! — взвизгнул Ундерфельд. — Зачем такому мастеру свои сюжеты? Сюжетов бесхозных полным полно, а ты сумей всё правильно оформить, развернуть действия, написать арии, все партии для голоса, для оркестра, пробить к постановке… Может у такого гения быть маленький недостаток? Не его талант — придумывать с нуля, зато велик талант обработки идей!
— Ваш популярный пр-реуспевающий драммуртург — литературный негрр? — удивленно муркнул Ёлкин.
— Как можно?! Он для блага всего общества трудится, не безымянно и не безвозмездно! Изъянкин — литературно-музыкальный ювелир, гранильщик самородных алмазов! Без него сколько успешных ныне творений никогда бы не дошли до зрителя!
— Значится, нет его здесь. Ясненько, — вздохнула Яга. — Режиссера нет, автора нет, художника нет, круг подозреваемых сужается… А этот франтик весь в белом, почто в зале околачивается? Ежели зрителей не пущали, энтот откель здесь? — следовательница недобрым взглядом просверлила явно не нуждающегося в деньгах господинчика, высокого лощеного брюнета с букетом бледных роз.
Кто хоть немного разбирался в роскоши или в букетах, мигом оценил, что чёртова дюжина таких роз стоит больше, чем полновесное жемчужное колье. Сорт Кощеев румянец называли «холодным» не столько за едва заметный пепельно-розовый оттенок, благодаря которому «белые» розы, впечатляли нездоровыми серыми тенями с розовыми бликами. Маги-садовники сумели скрестить их с орхидеями, и такой букет без ущерба мог простоять несколько месяцев, сохраняя свежесть… и сходство с бессмертным прототипом, как говорят, особо привечающим такие розы в своём саду на Чёрной вилле.
Кто правильно понял этот знак, уже не заострял внимания на величине бриллианта в галстуке, не присматривался к гербу на перстне-печатке, не восторгался покроем белого костюма-тройки, не завидовал блеску лаковых штиблет и не удивлялся надменности смуглого красивого лица с тонкими усиками. Мажор и есть мажор. Впрочем, сейчас он был слегка в миноре — волновался за спектакль и особо за…
— Ах, это мой постоянный слушатель, — изобразила смущение примадонна. — Как уверяет он сам — преданный обожатель оперы!
— Так и запишем, «хахаль», — буркнула баба-Яга.