Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне - стр. 33
Зинаидин ответ в тон и смех ободрили Шляпку, и она моментально воскликнула:
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноокую царицу,
Черногривого царя!
Кто-то прыснул, Никитин хохотнул. Неожиданность и неуместность образа царя сделали изменённые строки комичными. И Брюсов немного покраснел и пошутил в ответ, что тогда, на худой конец, подайте ему чернокнижника царя, так как черногривый собрат его чересчур дик, – а впрочем, не чересчур! – ведь дик был Ассаргадон, царь всех прочих царей28!
И Зинаида попросила его прочесть, и он моментально прочёл, а она затем прочла в противувес что-то из своих писаний, адресуемых как бы от мужского лица, а после занимала гостя вопросами, как-то: правда ли он назвал в одном стишке женщину ведьмой, или ей так только сказывали, и уж не про неё ли сие было писано…
И в комнате стало немного веселее (удивительно, учитывая, что там ещё находился её Дмитрий Сергеич), и Брюсов стоял по центру и, по-видимому, чувствовал, что его ценят по достоинству. Обеда не было запланировано, и нас просто обнесли хлебом и вином.
Мы с Мишей Никитиным постояли и поговорили про будущее: после обязательного ангажемента в Киеве, Крыму и Одессе мы с ним собирались снова поехать во Францию, прочистить галльским воздухом забитые лёгочные трубы.
Зинаида прогуливала свой долгий нос от гостя к гостю и подошла к нам, чтобы заметить, что они с Дмитрием Сергеичем только возвратились из Рима, но тоже подумывали о Париже и даже желали справиться у тамошних друзей, где лучше купить квартирку, но это так, не более чем туманные планы на кашляющее и согбенное над клюкой будущее, когда можно будет под гнётом необходимости сменить левый берег Невы на правый берег Сены.
Я оглянул залу и заметил, что Шляпка вновь смотрела на меня в упор. И я был Сальтеадором-разбойником и галантно поклонился ей через всю залу, но не подошёл. И она не подошла. Ах, я и забыл – у Шляпки фарфоровые ножки, они оживут не раньше полуночи, чтобы с тихим цоканьем пробежаться по паркету. Если только, играючи, bébé Зинаида ненароком не оторвёт ей фарфоровые ножки ко всем чертям вместе с брючишками.