Скачок. Психология духовного пробуждения - стр. 29

Представления о загробной жизни, которые связаны с этими теистическими верованиями, тоже выполняют важную психологическую функцию. Особенно в монотеистических религиях (и в меньшей степени в политеистических, таких, какие были в Древней Греции или Древнем Риме) загробный мир воспринимается как некое идиллическое место.

Это нескончаемый рай, где мы можем удовлетворять все наши желания и жить в состоянии бесконечного безмятежного блаженства, не испытывая всех тех страданий, которые свойственны земной жизни. Такое представление о загробном мире служит своего рода утешением за те тяготы, которые наполнили людскую жизнь после Упадка, – не только душевные, но и физические страдания, обусловленные бесконечными войнами, угнетением и жестокостью.

Монотеистическим религиям в этом смысле не свойственны никакие «трансцендентные порывы». Они стали просто защитной реакцией на усиление роли эго – на социальные и психологические последствия такого усиления.

Верно еще и такое: традиционное христианство, ислам и иудаизм представляют собой скорее жесткие концепции, чем инструменты трансформации. Иными словами, они призваны лишь сформировать определенные верования и насадить поведенческие нормы, а вовсе не нацелены на самотрансформацию.

Однако же и в этих культурах были люди, ощущавшие возможность преодолеть свое состояние сна. Эти люди – мы называем их «мистиками» – давали радикально новое толкование некоторых религиозных учений в свете своего опыта пробуждения. Они брали свои религии, ориентированные на создание чувства защищенности и на утешение, и радикально пересматривали их, приспосабливая для задач трансформации.

Один из самых интересных фактов, касающихся пробуждения, как оно проявляется в монотеистических религиях (таких, как иудаизм, христианство и ислам), состоит в том, что в некотором смысле состояние пробужденности выводит человека за пределы этих религий. Пробудившись, человек перестает отождествлять себя с конкретной религиозной традицией – и утрачивает потребность в том, чтобы принадлежать ей. Он проникается всеохватывающим сопереживанием и состраданием, которое выводит его за границы религиозных и национальных групп. И хотя такой пробужденный человек вполне может сохранять связь с некой определенной религией, вместе с тем он делается совершенно открытым для всех других верований и представлений. Он воспринимает все религии и духовные традиции просто как различные дороги к одной и той же цели либо как различные панорамы одного и того же ландшафта. В отличие от религиозных традиционалистов, он не считает свою веру средоточием «истины» и не пытается отгородиться от иных взглядов.