Символ веры - стр. 33
Грея руки о берестяную кружку, неторопливо прихлебывая душистый напиток, Анисим посматривал на приятеля. Потом все-таки поинтересовался:
– Ты че про весну-то разговор завел? Здесь, что ли, оставаться решил?
– Не могет быть, чтоб дед в энтой глуши за просто так жил, – почесал плешивую голову Комарин. – Золотишко-то где-то неподалеку мыл. Старый же, далеко ходить тяжело было.
– А нам этого не хватит? – Анисим кивнул в сторону мешочка с песком и самородками.
Комарин сокрушенно покачал головой:
– Ох, и дурень ты. Золото, оно такое. Сколько ни есть, все мало. Такой фарт, и упустить! Ладно, айда могилу рыть.
Анисим пожал плечами, подхватил заступ и вышел следом за Яшкой.
Сотниковский священник отец Фока обвенчал молодых сразу после Покрова.
Еще вчера желтели березы, багрово горели осины, еще вчера мужики стригли овец и засыпали картошку в ямы, а вот сразу вдруг лег снег. Старики говорили: это на лютую и снежную зиму. А и хорошо, говорили. Такие зимы всегда к хорошему урожаю.
Свадьба Тимофея Сысоева да Кати Коробкиной собрала все село. Свободные от дел сотниковцы толпились у паперти. Кто в церковь войти не смог, заглядывали через головы, слушали бас отца Фоки:
– Сочетается браком раб Божий Тимофей…
Тимофей стоял растерянно. Он то ликовал уже от одной мысли, что вскоре Катя станет принадлежать только ему, то вдруг сжимала ему сердце неявная какая-то, но тяжелая, как камень, тревога. Летом сысоевские сваты от Коробкиных вернулись ни с чем, а под осень зато к Сысоевым сам Кузьма Коробкин пожаловал. Тимофей заглянул в горницу, а Коробкин во всю спорит с отцом. Бог их знает, что обсуждали, но, увидев сына, Лука Ипатьевич плеснул в стакан чуток самогона, подмигнул:
– Дочерь вот евонная согласная, а сам-то… торгуется!
Тимофей сипло выдавил, не веря своему счастью:
– Не упорствуйте, папаша…
– Эк тебя разобрало! – даже обиделся Лука Ипатьевич.
Кузьма Коробкин меж тем, опорожнив стакан и стукнув его донышком по столу, веско заметил:
– Катька моя – девка ладная. Кому другому и не отдал бы, так что ты не сквалыжничай, сват, сына послухай!
Только тогда, Тимофей понял: дело решенное.
Мучило, конечно. Помнил, как бесстыдно смотрела Катька на Петьку Белова, как диковато все сманивала парня куда-то… Так ведь в прошлом все это, че поминать?..
Отец Фока сунул крест под губы Тимофея, и тот испуганно вскинул голову.
«Боже мой, – подумала Катя. – Этот угловатый нелюдимый парень, он ее муж?… Что ж будет? Что ж будет?…»
А бывало, Тимофей бил Катю.
Бил подолгу, молча. Не девкой ведь пришла к нему. Бил, а потом, как сраженный, падал на пол, плакал, закрывая лицо широкими крестьянскими ладонями.