Символ веры - стр. 30
Сухари доели бы давно, не окажись Яшка таким удачливым: то здесь, то там разыскивал беличьи кладовые – где горсть кедровых орехов, где грибы сушеные.
Шли…
С утра открылся вдруг перед ними распадок, разрезанный черной, незамерзающей даже в мороз речушкой. Над заснеженными берегами курилась легкая туманная дымка.
Комарин остановился внезапно, ткнул рукой в сторону виднеющегося из-за деревьев угла бревенчатой постройки:
– Люди! Аниська, люди!
– Обходить надоть, – тревожно шепнул Белов растрескавшимися губами.
Яшка потянул воздух ноздрями:
– Жилым не пахнет.
– Мало ли…
– И собак не слышно.
– Ох, попадемся!
– Все одно пропадать…
В голосе Комарина прозвучала такая обреченность, что Анисим понял: Яшка теперь в сторону не свернет.
Чем ближе подходили они к бревенчатой избушке, тем осторожнее становились их шаги. Каждое движение было по-звериному выверенным, пугливым, готовым и к отпору, и к неожиданному прыжку.
Тишину нарушало лишь журчание речки.
Пушистый нетронутый снег расстилался вокруг зимовья. Ни тропинки, ни следов человека, только одинокая строчка, оставленная лисой.
– Никого, – облегченно, но со скрытым разочарованием выдохнул Комарин.
Анисим глянул на снежную подушку, совсем закрывшую крохотное оконце.
– Никого… И, похоже, давненько…
Только теперь, когда напряжение спало, Яшка обратил внимание на густые клубы пара, валившие из-за сугроба, нависающего над скальным обрывом.
– Глянь, Анисим…
– Че это там? – устало повернул голову Белов.
– Черти чай кипятят! – хмыкнул Комарин, направляясь к сугробу.
В круглой проталине, в углублении, явно расширенном руками человека, пузырилась мутноватая вода. Яшка, скинув рукавицу, опустил в воду палец.
– Горячая!
– Да ну?! – не поверил Анисим.
– Раздевайся! – неожиданно гаркнул Комарин.
– Сдурел? – попятился от него Анисим. – Мороз…
– Раздевайся! – еще яростней, еще веселее гаркнул Яшка. – Живем, Аниська! Теперь живем!
Глядя на худющее, с выпирающими ребрами, сухое тело Комарина, Анисим покачал головой. Вот тайга зимняя что с человеком делает! Ведь и сам такой же… ну сколько бы они еще протянули? Неделю? Две?
Яшка, скинув одежду, топтался по ней, не решаясь ступить в воду. Кожа его покрылась пупырышками.
– Ой, сварюсь!
Не оглядываясь на дружка, он все же ступил в яму, ушел в воду по колено, потом, взвизгнув, присел, и, глядя на него, Анисим сам бросился в горячую воду.
Перехватило дыхание, промороженное тело пронзили миллионы сладких иголок. Щекоча, поползли по коже мелкие пузырьки, как живые, убаюкивали, укачивали Анисима. Век бы так лежать. Всю дорогу, считай, о таком вот блаженстве и думал, не зная, конечно, сбудется ли.