Симфония мостовых на мою голову - стр. 30

Мне стало не по себе. Глаза у дяди Сеймура были совсем как у моей матери и у меня. Папа говорил, что это наследственное. Карие с песчинками золота. В яркую погоду они становились почти жёлтыми.

Старший брат мамы почти не участвовал в моей жизни. Я помнила его по редким семейным ужинам. На одном из которых дяде Сеймуру и пришлось пообещать, что он пристроит меня в институт.

Вот пристроил, теперь за голову хватается.

Ну, а кто его просил меня к себе на кафедру зачислять? Мне достаточно было каких-нибудь «связей с общественностью» или «туризма», а не вот это вот всё.

Я с сомнением пробежала глазами вопросы в вытянутом билете. Потом в оставшихся двух.

И единственная мысль после прочитанного у меня была: «Хорошо, что дядя не в медицинской академии работает. Там бы мне совесть не позволила выпуститься. А тут – будем давить на жалость».

– Дядя Сеймур, тут объёмные вопросы, можно мне на подготовку пару минут… часов?

Штольц раздражённо хмыкнул. Посмотрел на время.

– Если вам надо отлучиться, я совсем не против, – добавила я, заговорщицки подмигнув.

Дядя закатил глаза и выдал:

– Полчаса у тебя, Ира, не сдашь – на полевые работы отправлю. – Это он мне своим огородом угрожает. Мы туда пару раз ездили. Жена дяди, несмотря на среднее стабильное положение семьи, выращивала картошку, морковку и прочие блага агросельских культур с маниакальной одержимостью.

Каждый гость, как правило, получал разноряд на две-три грядки.

Я уж лучше макроэкономику посписываю.

Как только дверь за дядей закрылась, я оперативно нашла нужную информацию в методичке и, не особенно вдаваясь в содержимое, переписала на лист А4 в виде краткого плана и тезисов, собираясь залить водой философии пустые пространства.

Перечитать не успела, Сеймур Кристианович вернулся, и начался мой персональный ад. За час экзамена дядя попытался вбить в мой мозг всю информацию по предмету, которую мы проходили полгода.

***

Покидала поле боя я потрёпанная, но не побеждённая, ненавидя и дядю, и его предмет. Страшно представить, что нам ещё два года эту стрёмную макроэкономику учить.

Удивительно, но в фойе меня ждал староста. Давид сидел в красном кресле и что-то строчил в телефоне. Как всегда, в наушниках и с таким выражением лица, будто диссертацию защищал. Синяк на лбу расцвёл бурным фиолетовым цветом под стать моей причёске. А лейкопластырь он сменил на телесный. И чем ему розочки не понравились?

Я подошла к Давиду и не смогла не поделиться новостью:

– На три сдала! Круто же!

Ответом мне был взгляд, полный ненависти.

– Это эпик фейл, Синицына. – Хворь выдавил из себя улыбку, очень напоминающую оскал Ганнибала Лектера.