Шкура - стр. 60
– Все наелись? – строго спросила детей и тут же добавила. – А теперь шагом марш в свою комнату. И чтоб тихо было.
Убрав со стола, женщина села у окна, подперла кулаком нижнюю челюсть, посмотрела на белоснежное покрывало, обложившее весь двор, и медленно выдохнула. Эх, Егорка, ума бы тебе да рук работящих – цены б тебе не было. И что любовь с людьми делает? Почему баб тянет к громким, хвастливым, ленивым, к жизни неприученным? Что за женская природа такая? Почему бы не влюбиться в заботливого и бескорыстного? Вон Панкрат все в дом тащит, такой дворец отгрохал своими руками, скотину завели, усадьбу разбили. И что ж тебе нужно, сердечко неприкаянное? Зачем плачешь о пьянице беспросветном? Куда тебя тянет? Что ты ноешь, как дитя капризное?
Непрошенная слезинка покатилась по щеке. Закусив сгиб указательного пальца, Марфа закрыла глаза.
«Прости меня, Егорушка» – раздалось в ее голове, и она, положив голову на руки, мелко затряслась, безмолвно заливаясь слезами.
Новый год.
Степан принес елку и положил в сенях, чтобы она немного оттаяла ото льда. Галя и Марфа готовили праздничные блюда, а Глафира давала указания.
– Куда столько соли? Хочешь, чтобы у меня суставы не гнулись? – стояла она рядом с Марфой и зудела, как надоедливая муха. – У меня желудок в последнее время сдает, а ты как будто издеваешься.
– Отстань, – шипела в ответ Марфа, закрывая собой стол, чтобы свекровь не видела, как она готовит. – Отойди.
Галя искоса поглядывала на женщин и усмехалась про себя. Так тебе и надо, пусть твоя свекровь над душой стоит. В свое время меня носом тыкала, а теперь сама хлебни сполна. Панкрат сидел у кровати отца и разговаривал с ним. Тот уже не реагировал на слова сына. Он лежал с закрытыми глазами и не понимал, кто с ним говорит, где он находится, какой сейчас год, лето или зима… Недолго осталось Федосу занимать старую койку.
– Сильно мясом не разбрасывайтесь, завтра девять дней Егорке, – Глафира начала вести подсчет, кто сколько съел мяса, яиц, картошки. – У нас поминки на носу, а вы тут целую свадьбу устраиваете.
– Народу много, всех накормить надо, – влезла Галя, очищая вареный картофель от кожуры. – Какой будет стол, таким будет и год.
Напомнила она старую примету.
– Верно, но сейчас это неуместно, – Глафира, не отрываясь, наблюдала за Марфой. – Сыночка моего помянуть надо, как следует.
Вдруг она всплакнула и мгновенно потащилась в комнату, проливать горькие слезы.
– Мам, ну что опять? – Панкрат не любил женского плача. Уж слишком он нудный был, надоедливый.
– Не хватает мне сыночки, – Глафира села на стул и обняла спинку. – Ой, Егорушка, как же так? Какой изверг с тобой сотворил такое?