Шестая сказка - стр. 10
Мирас вновь посчитал неуместным рассказывать, какими яствами его баловала матушка: припасенными лучшими кусочками для любимого единственного сына – ведь у Амаль материнской любви не было. Юноша просто коротко пожал плечами, мол, ничего особенного.
Настаивать Амаль не стала. Допила последний глоток воды из фляги и без особых раздумий выбросила ее во тьму. Та поглотила вещь с тихим чавком, на миг показавшись зверем, выжидающим, пока его побалуют лакомством.
Но, оказывается, Мирас рано расслабился. Амаль села, глядя ему прямо в глаза, и проговорила:
– Однако хоть что-то же я должна знать о тебе, муж мой, – с особой иронией выделив обращение.
Да, как ни прискорбно осознавать, он супруг этой переменчивой, как погода, девушки, и они заключены вместе в Вечном Мире, ограниченном лишь пятном света. Парень прикинул, что может поведать о себе, не задев тонких струн души Амаль, прочистил горло, будто готовясь к долгому повествованию:
– Я родился далеко от твоего города. Жил не в такой роскоши, как ты, но моя семья не голодала, – он решил упустить тот момент, что его семья состояла лишь из него самого и матери, бывшей единственной дочерью местного учителя и женой не слишком известного в мире художника, умерших в один месяц от страшного мора, и так и не увидевших внука и сына соответственно, но оставивших после себя дом и небольшое наследство. – Мне дали образование. Я любил читать, пытался рисовать. А однажды отправился в путь, – Мирас запнулся, едва не выдав вбитого в голову матушкой несбывшегося пророчества, – повидать свет. На тридцатый день пути на меня напали разбойники, ограбили, раздели донага и бросили умирать. Из последних сил я дополз до ворот Храма, в котором потом нас и сочетали браком.
Парень умолчал еще и о том, что незадолго до путешествия его мать умерла, завещав обязательно найти предсказанную при рождении единственную возлюбленную. Мирас продал опустевший дом, чтобы выручить за него деньги для странствия, подарил книги деда и картины отца местной библиотеке и отправился на поиски, с горечью и надеждой в сердце одновременно.
– Сочетали, – повторила девушка ядовито, – браком. У меня хоть возможности отказаться не было! А тебя привели, как бычка на заклание! Приодели, накормили, опоили…
– Я не успел…, – попытался остановить поток горьких обвинений парень.
Но она будто не слышала его.
– Что же посулили тебе за брачные обеты со мной? – неприязненно поинтересовалась Амаль, отводя пронзительный, будто прожигающий насквозь взгляд в сторону. – Ты же был жив, мог отказать, увидев, что я… Не та!