Шесть дней любви - стр. 12
Холтон-Миллс – родной город отца. Мама познакомилась с ним в Массачусетсе на свадьбе одноклассницы.
– Не знаю даже, почему Шерил меня пригласила, – рассказывала мама. – Мы особенно и не дружили, но меня ведь хлебом не корми, дай потанцевать.
Папа на ту свадьбу приехал с девушкой, а мама одна. Впрочем, ей так даже нравилось: не застрянешь с парнем, если тот плясать не умеет.
Отец умел. Под конец вечеринки гости даже расступались, освобождая им место на танцполе. Папа вел, показывал мудреные па, которых мама не знала. Некоторые подкрутки даже заставляли радоваться, что она надела красные трусики.
А как отец целовался! После той вечеринки они не вылезали из постели все выходные и три дня следующей недели… Мне такие подробности не требовались, только маму было не остановить. Выпив второй бокал вина, она уже ни к кому конкретно не обращалась – просто говорила вслух.
– Эх, могли бы мы танцевать все время! – вздыхала мама. – Если бы мы танцевали без остановки, то не расстались бы никогда!
Мама бросила работу в турагентстве и перебралась к папе. Он тогда еще не занимался страхованием, а водил фургон и продавал на ярмарках попкорн и хот-доги. Вечерами они катались вместе и порой даже не возвращались ночевать в квартиру, особенно если заезжали далеко на север или к океану. Под сиденьем у них всегда лежал спальный мешок. Одного на двоих вполне хватало.
– Разумеется, попкорн на ярмарках хорош только летом, – говорила мама.
С холодами они подались во Флориду. В Форт-Лодердейле мама устроилась в бар подавать «Маргариту», папа торговал хот-догами на пляже. И каждый вечер они ходили на танцы.
Слушая такие рассказы, я ел медленно-медленно, потому что знал: кончится ужин, мама спохватится и встанет из-за стола. Пока она вспоминала прошлое, Флориду, фургон с хот-догами, планы поехать в Калифорнию и пробиться в эстрадное шоу, ее лицо менялось. Так случается, когда люди слышат по радио песенку из детства или видят на улице пса, такого же, какого держали в юности, бостонского терьера или колли. Такое лицо было у моей бабушки, когда она услышала, что умер Ред Скелтон[8]; или у мамы – в день, когда папа приехал к нам с младенцем и сообщил, что это моя сестренка. К тому времени отец не жил с нами уже больше года, но именно младенец «добил» ее.
– Я уже забыла, какие они, малыши, – пробормотала мама, когда папа уехал. В тот момент лицо у нее словно поплыло или, точнее сказать, сморщилось. Потом она взяла себя в руки. – Ты был в сто раз симпатичнее, – выдавила она.
В ту пору мы еще куда-то выезжали – и мама рассказывала истории по дороге, но потом сиднем засела дома – и начались истории за ужином. В основном грустные, но я не хотел, чтобы они кончались. Только отложишь вилку – рассказ обрывается, даже если история не закончилась – у маминых историй конца нет, – и ее лицо становится обычным.