Щитом и мечом - стр. 40
Узнав, что сыщики сразу кинулись в монастырь, воевода успокоился. Всё-таки настоятель… Можно перевести дух.
Лицо у Матвея Прокопича было одутловатым, фигура расползлась вширь, а живот изрядно выдался вперёд, но выправка всё равно осталась гвардейской. Сразу видно: настоящий офицер, не один десяток лет провёл на плацу, мунструя солдат. Примерно так и подумал Пётр Елисеев, когда впервые увидел воеводу.
Облачённый в мундир, с треуголкой подмышкой и шпагой на перевязи, с припудренным по последней моде париком, Фёдор Прокопич лично встретил столичных шишек на парадном крыльце, долго рассыпался в любезностях, а потом, отослав полицейского, пригласил в дом.
Расторопный лакей принял у сыщиков плащи и шляпы, ещё один предупредительно распахнул высокие двери, ведущую в обеденный зал. Там, шеренгой выстроились слуги, которым выпала честь прислуживать за столом. Как по команде, они разом склонили головы.
Воевода горделиво вскинул подбородок. Дескать, вот как я их вышколил. Не хуже солдат.
Сыщики тем временем оглядели обстановку. Зал был большой и светлый, шторы задрапированы. В углу мерцал богатый иконостас. На стенах висели ружья и сабли, и даже турецкий ятаган — свидетель того, что хозяину дома довелось побывать в Прутском походе[1]. Впрочем, не только оружие украшало дубовые панели, нашлось место и парочке картин, на которых были изображены сцены на библейские темы.
В центре и находился стол с пузатыми ножками, сразу привлекший внимание гостей. Начищенная посуда, выстроенная как для парада, сияла, радуя глаз.
Несмотря на тёплый солнечный день, камин, занимавший добрую половину стены, был затоплен. Оттого в обеденной царила нестерпимая жара, и следователи поняли, что ещё чуть—чуть, и они обольются потом.
Воевода шаркнул толстой ногой в ботфортах с позолоченными пряжками.
— Хотелось бы супругу свою представить, да вот беда — она в деревню уехать изволила, вместе с чадами нашими. Софья Петровна у меня город не жалует, хотя, что такое Марфино – деревня и есть.
— Умом женщину не понять, — кивнул в такт его словам Пётр.
— Прекрасно сказано, — восхитился воевода. — Непременно запишу себе в книжечку. Я, господа, всякие любопытные фразы коллекционирую. Чтобы, так сказать, оставить потомству на память и в назидание. Обязательно, как услышу что-то необычное, так поскорее за чернила и перо. А потом с трубочкой сяду в кресло-качалку и вслух перечитываю.
Тут Матвей Прокопич опомнился, стал суетиться, рассаживая гостей. Сам занял почётное место во главе стола.
— Господа, прошу ушицы отведать. Знатная получилась. У нас такая рыба водится — к столу императорскому подавать не стыдно. А уж уха из неё… наваристая, жирная!