Северные сюрпризы - стр. 14
По этой причине две бригады, по пять человек каждая, проводили поиски на другом берегу озера.
Снова дождило. Два дня и две ночи дождило. Нудно так, монотонно.
В палаточном лагере палили костры. Дым густо стелился над гладью воды, выписывал замысловатые фигуры. Мужики, пользуясь непогодью, – в тайгу идти не надо, – ставили сети. Запах жареной рыбы распирал ноздри.
Ещё два дня назад должен был вертолёт вывозить людей, а тут дождь. Продукты у всех кончились. Рыба выручала.
На восьмой день разведрило. Где-то перед обедом пришла «восьмёрка».
Экипаж был опытный. Да и погода звенела, – до закрытия лётного времени вывезли всех. Может, и запоздали чуть, но диспетчер отметил всё как надо, без происшествий.
На озере остался Юра, да друзья охотники: Николай, Венька, Иван.
Жена Юрина тоже просилась остаться, да врачиха не позволила, больно уж та ослабла за эти дни.
Где-то дня через три, как людей вывезли, на базу притащился медведь. Ночью на помойке шуровал.
Конечно, столько людей жило. Одних рыбьих кишок, сколько туда навалили. Вот и притащился. Ещё в потёмках, при лампе, Юра возился с патронами. Нашёл где-то в старых запасах две пули, зарядил их, выкатив дробовые заряды в какую-то кружку, и, чуть свет, двинулся по следам.
Николай, коротко собравшись, пошёл следом, – мало ли. Топор прихватил. Ружьё, старинная одностволка, было единственным оружием на озере в летний период. Даже не известно чьё это было ружьё, просто было и всё. Всегда висело на стене, над нарами.
Охотники понимали, что медведь, нажравшись кишок, далеко не пойдёт, отдыхать ляжет. Юра превратился в какого-то неведомого хищника. Николай не узнавал его. У него все движения были не человеческие, всё тело так пластично, так легко двигалось, что казалось, он просто парит над землёй, просто струится.
Каждое препятствие он легко огибал, будто оплывал, обнимал, и, в тоже время, не задевал ни единой веточки, не хрустнул ни единым сучком.
Николай едва поспевал за ним, боясь потерять из виду.
Впереди грохнул выстрел. Николай бегом.
Выскочил за выворотень, с топором наготове, увидел, как Юра, торопливо вспарывает брюхо ещё полуживому, ещё в конвульсиях, медведю.
Шкуру разрезал, по кишкам пластанул, выдрал, вывернул, каким-то невероятным усилием, желудок. Его распорол.
Дрожащими пальцами перебирал содержимое.
И плакал. Беззвучно плакал. Просто плечи чуть вздрагивали….
Пролетает жаркое лето, в трудах каждодневных, заботах насущных. Прокатывается, вместе с опадающими листьями, грустная осень. Зима, стынет сугробами, да наледями на горных, не тронутых человечьим следом, речках. Ветры дикие, гонят без устали по планете время. Струятся годы.