Серебряный змей - стр. 7
Я стала проводить больше времени в своей комнате или библиотеке. Книги по магии мне пока были недоступны. Даже если бы я хотела нарушить запрет, то охранные заклинания, наложенные на них, не позволили бы мне взять их в руки. Перечитав все, что было можно, я от скуки начала учить сайгарский язык. На нем никто не говорил уже лет триста, о самих сайгарах никто не слышал более полусотни лет, остались только немногочисленные книги. Эта была чем-то большим, чем просто пособие. Материал излагался в доступной форме, сопровождался многочисленными примерами. Более половины тома занимали сайгарские предания. Они начинались на алорском, но, чтобы понять, о чем шла речь дальше, необходимо было знать язык первоисточника.
Это занятие скрасило долгие зимние вечера, когда из-за обилия снега или непогоды аристократы предпочитали проводить время в кругу своих близких, а не путешествовать по заметенным дорогам. Я читала загадочные истории, рассматривала великолепные иллюстрации, погрузившись в незнакомую культуру, которая полностью завладела моим воображением, представляла себя одной из великих воительниц прошлого.
Только мои посиделки до позднего вечера не остались незамеченными. В один из таких дней в библиотеку заглянул Густаво. Он ожидаемо был пьян и с трудом держался на ногах.
– Ты снова читаешь, любезная сестрица, – произнес мужчина, присаживаясь на подлокотник моего кресла и кладя руку на спинку. – Поверь, никому не нужна умная жена. Удел женщины в том, чтобы доставлять удовольствие мужу, рожать детей и вести хозяйство.
Я молчала, не желая провоцировать его или скандалить. Но он, видимо, принял мое молчание за согласие. Наклонившись, обхватил рукой мой затылок и впился в губы. Это сложно назвать поцелуем: его влажный рот, дыхание, в котором чувствовалось дешевое вино, язык – все было омерзительно. Не знаю, как я сумела вывернуться из его объятий. Возможно, брат был слишком пьян или злость придала мне сил, но я вырвалась и обрушила на его голову увесистый том самоучителя сайгарского языка. Никогда еще учебник не казался мне столь полезен, как в эту мгновение.
Кузен упал, схватился за голову, оскорблял меня так, как, наверно, не ругается конюх или сапожник. Я, готовая расплакаться от страха и унижения, вдруг рассмеялась.
На шум прибежала тетя. Я бросилась в ее объятия, умоляя о защите, но она неожиданно резко отстранилась и холодно произнесла:
– Такое поведение не красит моего сына, но его можно понять. Должно быть, ты спровоцировала его. Воспитанный мужчина, каковым является Густаво, никогда бы не позволил себе ничего по отношению к девушке без ее на то согласия.