Серебряные письма - стр. 13
— Что с тобой? — удивилась Ольга.
Ксения повернулась к сестре и пронзила ее холодным взглядом:
— Зачем ты это сделала? Назло Сергею? Можешь не отвечать, я, в отличие от Коли, и так все понимаю.
Она повернулась и ушла в дом.
Ольга хотела было обидеться на сестру — да вам-то всем какое дело?! — но вдруг задумалась, стала перебирать запутанный клубочек: восторженные слова Ксюты о Коле, ее смущение в его присутствии, ее сегодняшние заплаканные глаза. И вот размотав клубочек, добравшись до самой сути, Ольга охнула: «Ксюта, но почему ты молчала?! Если бы я знала, что ты влюблена в Колю, я бы никогда, слышишь, никогда, и не посмотрела в его сторону! Но ведь ты ничем — ни словом, ни взглядом не проговорилась, вот только сегодня… Какая же я дура».
На веранду выглянул заночевавший у Ларичевых Николай:
— Леля, ты идешь?
Что она Колю не любит, Ольга знала и когда выходила за него замуж, но утром после первой брачной ночи эта правда полоснула ее ножом по горлу. И что теперь делать, когда Коля — львиная грива, влюбленные глаза, идеалы, и человек он, в сущности, такой славный! — ничем этой правды-ножа не заслужил? Да и получается, что любимой сестре она жизнь испортила — как теперь будете оправдываться, Оля?
Ольга смотрела на спящего мужа — сильное тело воина, волосы разметались по подушке…
Коля безмятежно спал, и все в доме спали, а вот ей не спалось.
Она набросила на плечи шаль, вышла из погруженного в сон дома и вздрогнула — на ступеньках крыльца сидела бедная Ксюта.
Ольга молча села рядом с ней. Это было их крыльцо — сестры полюбили его еще в детстве. Часто маленькие Оля и Ксюта садились на крылечко — ели ранетки, рассматривали фантики, читали книжки (зачастую одну на двоих), мечтали, болтали обо всем на свете.
А сейчас они молчали, словно между ними пролегла разделяющая пропасть — не потянуться друг к другу, не преодолеть.
Ветер доносил запахи цветов из сада, ночь уже истончалась, подступало утро, но было еще по-ночному прохладно и тихо, только где-то в пруду квакали лягушки и в саду стрекотал кузнечик. В такой повисшей над миром тишине — как в первый день творения — есть что-то пугающее. Но вот ночь переломилась, забрезжил, разгораясь, набирая силу, рассвет. День, обещавший быть солнечным и жарким, вступал в права. Где-то наверху в доме закашлял отец, залаяла Нелли.
— Ксюта, я ничего не знала, — вздохнула Ольга. — если бы я знала, я бы никогда…
— Но это ничего не меняет, — спокойно, без упреков и надрыва, сказала Ксения. Она поднялась и молча ушла в дом.
И хотя это июльское утро было теплым, Ольга съежилась, будто озябла, и укуталась в шаль.