Серебро на стрелах твоих - стр. 3
Утро такое хорошее было. Мне стало казаться, что и в моей жизни всё будет хорошо.
Я открыл двери своим ключом, беззвучно поднялся на второй этаж, срабатывала многолетняя привычка не шуметь, быть аккуратным, отмытым, трезвым, незаметным, и собрался юркнуть к себе, поспать немного.
Максим стоял на верхней ступеньке.
– Явился, урод? – это был риторический вопрос, ответа Максим не ждал.
Я молчал.
Кажется, Максим вчера перебрал, сегодня его распирала похмельная злоба. Его ненависть искала выхода, ему под руку неловко подвернулся я.
Я не жалуюсь. Нет. Мне себя жаль в тот миг не было. Я был виноват. Попался. На глаза разозленного, похмельного Максима.
– Ты хоть понимаешь, что мы! За тебя! Отвечаем?! – проорал Максим, рубя фразы.
И бессмысленность этих его слов сорвала мне крышу.
Нет. Еще вчерашние три глотка пива были лишними.
– Ты за меня отвечаешь? – я никогда так не смеялся.
Не истерика, честное слово. Просто стало очень смешно. Я ржал ему в лицо и видел, как наливаются кровью и без того красные глаза, как он разминает кулаки, как тянется ко мне.
Он не ударил меня. Нет.
Максим легонько толкнул меня в грудь. И я покатился по всей лестнице.
Падать я научился за свою жизнь отлично, свернулся тугим клубком и прокатился по лестнице колобком, только на последней ступеньке случайно выставил локоть и ударился так, что искры из глаз посыпались. Локти и колени – самые больные места, а у меня еще и острые, некрасивые. Да и весь я тощий, длинный и неловкий, красивым никогда не был.
Решение пришло вмиг.
Хватит.
Три дня я как-нибудь обойдусь без всякой опеки.
Рюкзак с вещами и паспортом был давно собран, на всякий пожарный случай, валялся на первом этаже в кладовке на видном месте, прятать надо именно так, я бросил туда сверху аттестат. Жаль, кроме пары книг, запасных джинсов, майки, свитера, куртки и пластикового плаща-дождевика в нем ничего не было, но подниматься к себе в комнату я не рискнул. Денег в кармашке рюкзака оказалось мало. Ничего. Если не получится найти работу, милостыню буду просить. Стыдно мне не было. Как-нибудь. Только подальше отсюда.
Я выскочил за дверь и побежал: надо было побыстрее выбраться из города.
Шел, ехал на пригородных маршрутках, брел в толпе, а когда закончились деньги, начал поднимать руку, но автомобили проносились мимо.
Правильно.
Я такому странному парню тоже бы не остановил.
И всё-таки правдами-неправдами за одни сутки, зайцем на двух пригородных автобусах, затесавшись между людьми и баулами, корзинками и сумками, я добрался до губернского города. И там потемнело в глазах от голода. Было раннее июньское утро, цвел по второму или третьему разу белый шиповник, сладко пахло подсушенным скошенным сеном, а я сидел на скамейке и пытался побороть черных мушек перед глазами.