Сердце ведьмы - стр. 41

Заливаясь слезами, женщина снова кинулась мне на шею, продолжая сыпать подробностями жуткого плена. Я неловко похлопала ее по плечу, совершенно растерявшись. Уже занималась соломенная крыша моей избушки. Кто-то из деревенских додумался потушить, решив, что лучше обождать с сожжением травницы. На крыше появилось обугленное тлеющее пятно, но это мало кого волновало. Меня.

Я сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Подумаешь, не разобрались и решили сжечь человека. С кем не бывает! У инквизиторов вообще чуть ли не раз в день такое случается и ничего. Спокойно себе занимаются отловом ведьм и всяких темнобожьих порождений. Сжег невинного, и что? Теперь и вовсе ведьм на костер не отправлять? Ошиблись и ошиблись. Чего бубнить-то?

Я тщетно пыталась себя успокоить, но чем больше думала об этом, тем сильнее закипала. Конечно, Вакула и его жена не виноваты. А деревенские из благородных побуждений ко мне с факелами пошли, не ругать же их за это? А то, что из-за них мог погибнуть невинный человек, это так, мелочи.

Я стоически вытерпела всю череду невнятных извинений и путанных объяснений, почему они подложили под дверь спящей женщине тюк сена и подожгли. Затем приняла мешочек денег от Вакулы. Внутри оказалось серебро.

– Мне чужого не надо, – хрипло сказала я. – Трав я потратила на серебрушку, крышу мне залатают за две.

Я взяла три серебряные монеты, а остальное впихнула в руки растерянной паре. Рядом с ними мялась перепуганная Гленна с отцом под руку. Йозеф был мрачнее тучи, но в разговоры не влезал. Только после моего решения вернуть деньги он вмешался:

– Возьми плату не за травы, Ада, а за жизни человеческие.

– Тьфу ты, – фыркнула я. – Кто жизнями человеческими торговать станет? За травы взяла, за крышу взяла – за ваши пляски с факелами, чтоб неповадно было. А то удумали! Возраст у меня не тот, сердце слабое…

Продолжая бурчать что-то невнятное, я пошаркала к избушке. За спиной было подозрительно тихо: ни гомона голосов, ни шагов уходящих деревенских. На пороге я обернулась и грозно посмотрела на толпу:

– Чего стоите? Нечего смотреть, я спать иду. Небось племяшку угоревшую отпаивать придется. А вы идите, идите.

Ответом мне были десятки пар удивленных и расстроенных глаз. Только спасенная жена Вакулы смотрела с благоговением, прижимая к груди мешочек с серебром.

Я открыла ставни, помахала мокрой тряпкой, убирая дым, переоделась в чистое. Приличных ночных рубашек у меня было не так много, поэтому пришлось взять из подаренных Гленной. Верхняя часть оказалась сшита из кружев, а низ сделан и тончайшего просвечивающего хлопка. Я немного подсушила волосы и сбрызнула их травяным настоем, чтобы скрыть запах дыма. Только мне удалось улечься, в дверь забарабанили. Да так, что стены ходуном ходили!