Сэр Евгений - стр. 36
Вообще-то, начало путешествия мне нравилось, да и поведение окружающих временами было настолько необычным, что казалось, они разыгрывают сценки из спектакля, который можно назвать «Жизнь в Средневековье». Взять, например, нищенствующего монаха в черной рясе, встреченного нами по дороге. Стоя на коленях на обочине, он что-то бормотал себе под нос, пока мы не приблизились, после чего он жалобно начал призывать к милосердию. Смысл его речи заключался в следующем: только помогая ближнему своему, можно предстать перед вратами Царства Небесного. В данном случае – помогая ему. В ответ на его проповедь с противоположной стороны дороги раздался насмешливый голос одного из двух идущих рядом ремесленников:
– Эй ты, святоша, что ты нас пугаешь грехами! Когда они накопятся, я пойду и куплю в церкви индульгенцию на их отпущение! Вот тогда посмотрим, кто из нас будет стоять у святых врат Царства Божьего!
Монах тут же вскинулся, потрясая сжатыми над головой кулаками:
– Душа твоя, грешник, что черствая и заплесневелая корка хлеба!
В разговор тут же вступил, судя по виду, крестьянин. Бесформенная шапка, куртка из недубленой овечьей шкуры, некогда белые, а теперь в пятнах разноцветных заплат штаны, доходящие до земли. Он проходил мимо монаха, но, услышав эти слова, остановился и сунул тому под нос тяжелые натруженные руки с черными ободками грязи под ногтями:
– Не тебе, святоша, говорить о хлебе! Посмотри на эти руки! Это они выращивают хлеб, о котором ты говоришь! Видишь их? Теперь покажи свои! Посмотрите, люди, какие они у него гладкие да белые! Что ты ими делаешь?! Ничего! Только деньги у народа вымогаешь! Люди, посмотрите на него, это же самый настоящий клещ, пьющий нашу кровь!
Ну, ты посмотри! И тут революционеры! Даже в четырнадцатом веке нет от них спасения!
Мы уже отъехали метров на пятьдесят, когда услышали громкие крики. Дружно оглянувшись, увидели убегающего монаха, за которым несся крестьянин с палкой в руке. Небольшая толпа, собравшаяся на обочине, хохотом, гиканьем и криками подбадривала крестьянина. Монах бежал, так забавно подпрыгивая и размахивая руками, что я не удержался и рассмеялся вместе со всеми.
Вскоре мы снова съехали с тракта на узкую дорогу. Она тянулась через густой лес, где ветки дубов и буков образовали две зеленые стены, а иной раз крышей смыкались над головой. Этой дорогой, видимо, пользовались так редко, что местами трава закрывала колею, оставленную колесами крестьянских телег. В глубине леса было очень тихо. Безмолвие нарушалось лишь легким шелестом листьев да воркованием диких голубей, и только раз я услышал где-то далеко в стороне охотничий рог и резкий лай собак.