Семья Рин - стр. 4
У отца была любовница-китаянка. Моя мать давно смирилась с наличием китаянки, но не могла смириться с тем, что он делал этой женщине щедрые подарки, оттягивая, таким образом, деньги от семейного бюджета. Думаю, что отношения моих родителей можно было бы назвать бесконечным нейтралитетом, при котором мать и отец почти не разговаривали друг с другом. Нейтралитет изредка переходил в недолгое семейное благоденствие, но чаще нарушался скандалами и сценами со слезами и рукоприкладством – обычно из-за денег.
Я вспоминаю, как я, маленькая девочка, просыпаюсь от приглушенного шума в гостиной, вскакиваю и бегу туда. Притаившись у дверей, я с детским ужасом наблюдаю, как растрепанная мать пытается что-то вырвать из рук отца.
– Негодяй! Я так и думала! Ты уже и до этого скатился! – страстно обвиняет мать.
– Уйди с дороги, – коротко говорит отец.
– А те деньги? тоже пошли этой шлюхе? А дети пусть с голоду помирают, да?!
Отец отталкивает ее. Она бросается на него. Он очень сильно, больше не сдерживая злость, толкает ее, она падает.
Мать срывается на крик:
– Ах, свинья! Ненавижу! Если бы не дети!..
Мимо меня вихрем проносится Анна, врывается в комнату, обнимает мать, помогает ей встать.
– Мамочка!.. Мамочка! что этот подлец опять тебе сделал?.. – с плачем спрашивает она.
Я тоже начинаю плакать. Лидия, которая уже прибежала и стоит рядом, тоже всхлипывает.
Отец выходит, делая вид, что не замечает нас, – и надолго покидает дом, скорее всего, отправляется к своей китайской любовнице.
Все стычки родителей слились в моей памяти в эту обобщающую сцену. Подобные эпизоды повторялись бесчисленное количество раз с некоторыми вариациями: то вдруг в ссору вместо Анны вклинивался Александр, то мы с Лидией начинали разнимать родителей, то анекдотическим образом внезапно в самый разгар конфликта выяснялось, что в другой комнате загорелась занавеска от солнечного луча, прошедшего через забытую кем-то лупу, – и все, забыв о разногласиях, бросались тушить пожар.
Но несмотря на то, что у нас были свои «скелеты в шкафу», я бы не назвала себя ребенком с ужасным детством, а семью несчастливой. Не было даже раскола детей на лагери поддержки кого-то из родителей, если не считать Анны, которая всегда была настроена против отчима. Обычная семья среднего класса из Французской концессии. Только сейчас – спустя много лет – я начинаю понимать, что росла в довольно экзотичном окружении. Но тогда эта экзотика воспринималась как норма, как часть жизни.
Иногда в памяти всплывают картинки из прошлого, которые заставляют меня думать, что моя семья в некотором смысле могла считаться счастливой. Редкие моменты, когда мы все ощущали себя как единое целое. Эти эпизоды содержат такой запас счастья, что, даже просто вспоминая о них, я чувствую себя счастливой.