Семь рассказов - стр. 2
– У меня с собой кроссовки, – Полина похлопала по сумке.
– Все равно, – покачала головой женщина.
– Это за городом, я лучше вызову нашего шофера.
Как и всегда в такие моменты, Полина почувствовала неловкость. Для бедных провинциальных стариков и старух она была чем-то недостижимым и недоступным – москвичка, еще и из той всемогущей организации, что содержала общинный дом и платила за все остальное, до последнего куска сахара в чае.
Машиной оказался потрепанный жигуль, шофером, Володя, как его представила администратор, молчаливый человек, на вид годами немного старше Полины. Было что-то странно знакомое в его лице, – резкий очерк носа, насмешливый изгиб нижней губы, – словно проблеск света в разрыве туч, искра солнца, пробившаяся сквозь непроницаемую стену дождя.
Он вел машину аккуратно, иногда бормоча что-то неразборчивое, когда колесо попадало в особо глубокую яму. Полина следила за бараками по обе стороны дороги, за брошенной, ржавеющей техникой на остановленных стройках. Вокруг не было никого, только мелкий, непрерывный дождь и темная, ничья земля.
Они доехали почти до самого обрыва. Дальше шла грунтовка. Остановив машину, Володя указал вперед:
– Идите прямо, там увидите. Мой дед, – он запнулся, – говорил, что до войны там был песчаный карьер. После все залили водой. Болтают, что она всегда холодная, даже в июле.
– А что, купаются? – Полина надела кроссовки.
– Некоторые, – нехотя ответил шофер, – я лично не купался ни разу, даже мальчишкой.
Полина медленно шла вперед, ощущая его взгляд.
– Так, собственно, они и брели, – женщина окинула глазами заброшенную землю, – и сосны были те же самые, и желтые листья на березах. Впереди был карьер и некуда было бежать.
Ей захотелось, чтобы кто-нибудь все-таки бежал, прятался по ночам, добирался и добрался до местных партизан.
Насколько Полине было известно, из расстрелянных в карьере тысячи двухсот не выжил ни один.
Присев на склоне, она пропустила между пальцев песок. Он был жизнью, а не литературой – легкий, вихрящийся под слабым ветром. Внизу лежало мертвое пространство воды, скрывавшей под собой размытые временем жизни.
Шофер смотрел на рыжую голову женщины. Ее черная куртка была словно мишень на белом песке. За последние несколько лет он возил сюда многих американцев, израильтян, москвичей. Они оставляли камни на склоне, – собралась довольно большая кучка, – и по дороге назад вытирали покрасневшие глаза. У рыжей тоже был с собой камень. Женщина достала из сумки простой серый булыжник с берега реки.
Володя почему-то был уверен, что она плакать не станет.