Секреты Таро Уэйта-Смит. Все, что надо знать о самой популярной колоде Таро - стр. 5

В 2011 году мы с Маркусом издали книгу «Пребывая в святилище», содержащую рисунки и историю «второго Таро» А. Э. Уэйта, «Великого символа путей», реализованного художником Джоном Триником в 1917–1923 годах[2]. Я обнаружила эти рисунки практически случайно. Маркус попросил меня найти фотографию Уилфреда Пиппета, церковного художника и иллюстратора, чье творчество, как он предчувствовал, могло быть как-то связано с Уэйтом.

Мне тогда казалось, что это неблагодарное занятие: о Пиппете не было известно практически ничего. Он был очень талантливым художником и иллюстратором, однако о нем все давно забыли. И вот, разыскивая информацию о Пиппете, в каталоге Британского музея я случайно наткнулась на запись о каком-то «Великом символе путей» Уэйта и Триника. Я нашла и фотографию Пиппета – чудесным образом, благодаря старой монахине, живущей в монастыре, который ассоциируется с его жизнью и семьей. Жизнь исследователя – это алхимическое сочетание рутинной работы и важных открытий, и всегда хочется, чтобы последних было как можно больше.

Обнаружение этих рисунков после того, как они более трех десятилетий пылились на полках Британского музея, стало возможным благодаря комбинации двух факторов: упрямой решимости (и даже навязчивой идеи) продолжать часами и днями напролет искать единственную фотографию и ощущения установления связи с прошлым и с самой душой этих людей. Я вообще убеждена, что все наши действия и навязчивые идеи всегда ведут к некой высшей цели.

Точно так же я ощущаю связь с историей Памелы Колман Смит и Артура Эдварда Уэйта. Эта история взывает к нам из прошлого, желая быть рассказанной здесь и сейчас.

Последние три года я всецело жила летом 1909 года, отбросив любые ожидания и знание о будущем. Это очень сложная задача – делать вид, что не знаешь о двух грядущих мировых войнах и особенно о том, как через каких-то шестьдесят лет Таро начнет приобретать всемирную популярность, – но именно она позволила собрать материал для этой книги.

Больше всего меня поразило то, как конспирологические спекуляции о масонских тайнах и прочей эзотерике в жизни и творчестве Памелы сумели затмить простые факты: она не мыслила жизни без театра, была прирожденной рассказчицей историй и обратилась в католичество. Уэйт тоже был католиком – хоть и не совсем обычным, – о чем ясно свидетельствуют рисунки его второго Таро.