Счастье моё! - стр. 19
Медленно мы сближались, стали много репетировать вместе, экспериментировать, общаться, я стала бывать у нее дома. Супруг Ирины Георгиевны – бывший солист Кировского театра, импозантный и обольстительный Олег Германович Соколов – также преподавал в училище, он вел классику у мальчиков нашего класса. Соколов был заряжен энергией покорителя дамских сердец, о его искусительских победах ходили легенды…
И мы, учащиеся старших классов, фонтанирующие неуправляемыми гормонами, и наши педагоги, в сущности, еще молодые, полные сил люди, – все были налиты эротической энергией, она заполняла атмосферу и репетиций, и нашей жизни. Это было время запойного поглощения художественной литературы, поэзии, хождений на балетные и драматические спектакли, вечера симфонической музыки в Филармонии, время романтических переживаний с бесконечной чередой влюбленностей и невероятных приключений, с ними связанных. Всё проживалось азартно, истово, безудержно.
Танцевать я стала много, успешно. Я чувствовала к себе возрастающий интерес и публики, и профессионалов, я стала многими любима; завистников и недоброжелателей, которые, вероятно, были, я не замечала. В один из учебных дней я встретила Ирину Георгиевну на пятом этаже училища; подойдя ко мне, она, словно между прочим, произнесла, что послезавтра я вместо нее танцую сцену курдов из “Гаянэ” на заключительном концерте закрытия сезона Кировского театра в концертном зале “Октябрьский”. Я не поверила своим ушам, а когда пришла в сознание, меня начало трясти мелкой дрожью от страха и паники. Что послужило причиной замены, что за интриги случились в театре, что это вообще значило – я так и не узнала. Я танцевала Айшу из “Гаянэ” на концертах хореографического училища, танцевала с огромным успехом, но выйти с артистами Кировского театра… это было невероятно.
На следующий день мне сообщили, что я должна быть на репетиции в театре. Репетиция была короткой. Только придя в зал, я увидела, что моим партнером будет Мурат Кумысников – характерный премьер Кировского балета, а некоторые из стоящих в кордебалете – педагоги училища. Быстро проверили мизансцены, мельком посмотрели друг на друга – и разошлись, оставив меня в зале одну, в полном недоумении и трепете. Завтра был концерт. Помню, что через кого-то Генслер передала мне свои серьги, в которых танцевала в “Гаянэ”. Ни на репетиции, ни перед концертом она не появилась. Я даже не знаю, была ли в тот вечер она в зрительном зале.
Этот день, день концерта, я помню до мельчайших подробностей, помню, как разогревалась за кулисами, помню, как меня подбадривали и поддерживали артисты, помню, как упоенно было существование на огромной сцене Октябрьского концертного зала под музыку Хачатуряна, помню крепкие руки Мурата Кумысникова на моей талии, помню, как меня поздравляли, помню, как меня расцеловывал Игорь Дмитриевич Бельский, руководитель балетной труппы Кировского театра, выдающийся характерный танцовщик, помню его фразу: “Молодец! Будем работать!”