Размер шрифта
-
+

Сцены из нашего прошлого - стр. 20

Демьян бежать не собирается. Сидит подле боярина, как возле люльки с младенцем, и успокаивающе водит мокрой ветошкой по лицу.

Наконец, добираемся до Оки, и по замерзшей ленте реки споро подвигаемся к Рязани.

Коснячко выздоравливает. Настойка с громовыми стрелками помогла или богатырская природа взяла верх – неизвестно. Но через двое суток, вылежанных боярином в санях под войлоком и тремя тулупами, жестокая лихорадка прекратилась, так и не перейдя в горячку. Он слаб и едва держится на ногах, но дыхание выровнялось, всхлипы и стоны смолкли, и по ночам из саней доносится мерный храп, какой издают только здоровые люди.

На ночлег останавливаемся в деревне, притихшей на вершине крутого берега Оки. Ингварь Ингваревич вселяется в самую большую избу. Туда же относят и полубольного Коснячко. Я удобно, как медведь в берлоге, устраиваюсь в избе поменьше. Горница чистая. Огромная беленая печь жарко растоплена. На ужин хозяйка выставила горшок с горячей похлебкой, пироги, кашу на конопляном масле.

Проглотив пищу, разомлев от горячего сбитня, поднесенного старшей дочерью хозяина, черноглазой проворной девушкой с обсыпанным маковыми росинами веснушек лицом, дремлю возле печки. Хозяйская дочь напомнила мне Олёну, хотя во внешности сходства нет. Двигается она так же плавно и неспешно, как моя голубонька, словно лебедь широкой грудью разрезывает воду.

Вдруг слышу шум и крики. Доносится откуда-то сверху улицы.

Встревоженная хозяйка, накинув однорядку бежит на двор, узнать, в чем там дело.

– Куляши кого-то утащили, – глубокомысленно заявляет хозяин, глядя вслед жене и, очевидно, решая, что двоим идти выяснять, нет смысла.

Я выбегаю на двор, потом на улицу.

– Что случилось?! – орет Симон, выбегающий из соседнего дома.

Выражение моего лица отвечает, что я и сам ума не приложу.

– Ослябя, – зовет Симон Ослябю и мчится куда-то в сторону.

Деревенские высыпают на улицу. Кто-то успел запалить костер. Я вижу Ослябю, бегущего со стороны реки с факелом. Он замечает меня и круто меняет направление. Симон, поняв, ктó все узнает из первых рук, несется ко мне.

Подбежавший Ослябя машет рукой, указывая на хлопцев, за руки и за ноги несущих бездыханное тело.

– Утоп, – сообщает Гюрга, который держит покойника за правую руку.

– Туда! – Ослябя тычет на ближайшую избу. – Несите туда.

Утопленника вносят в дом. Я, Симон и Ослябя следуем за ними по пятам. У мертвеца белое лицо и синие губы. Под глазами чернеют сливами синяки. Застывшее лицо растирают, хлещут по щекам, вливают в затверделый рот водку. Она тут же проливается мимо, стекает вниз крохотными быстрыми ручейками.

Страница 20