Сближения - стр. 37

– Как это? – округлила глаза Ана.

– Не знаю, как лучше сказать… Такая же светлая и уютная. У нас говорят, что хороший дом всегда похож на своего хозяина.

– Спасибо, – улыбнулась Ана. – Знаешь, я отвыкла от таких слов. Здесь это не принято… Что будешь пить?

– А ты?

– Я – мартини с соком и льдом.

– А я и не знаю…

– Что за мужчины пошли?! Всё за них приходится решать! Ты будешь пить коньяк! Бар вон там.

Я сходил за бутылкой и бокалами, Ана включила на балконе светильник, стилизованный под кованый фонарь, накрыла стол салфеткой, принесла какие-то закуски и свой мартини.

Я обратил внимание, что балкон снизу закрыт не решёткой, а сплошным каменным парапетом.

– Здесь тебе, наверное, можно загорать без купальника, – заметил я, – с моря ничего не видно.

– Бывает, что я в этом шезлонге вообще ночую, – ответила Ана. – Устану, завернусь в плед, и сижу, морем дышу. А потом раз – и уже утро.

– Очень устаёшь на работе?

– По-всякому бывает. Иногда очень, а иногда мои палаты почти пусты. Но платят хорошо, дома я такой работы бы не нашла. Мне здорово повезло: я караулила это место года полтора, ну и берут сюда не всякого, нужны хорошие рекомендации. Правда, в больших клиниках практика разнообразнее, но тут уж выбирать не приходится.

Ана отпила из бокала, поболтала в нём льдинки и спросила:

– Скажи, вот ты был лётчиком, а теперь не летаешь, так?

– Да.

– Не скучаешь по небу?

– Нет, нисколько.

– А в книжках пишут…

– Врут. Работа лётчика – это просто работа. Иногда бывали моменты, да… Но чаще это всё-таки труд. Тяжёлый и однообразный. В лётные училища приходят романтичные мальчишки, но это быстро проходит. Помню, ушёл в свой последний полёт перед увольнением один старый лётчик. Нет-нет, ничего такого, он нормально отлетал, а после посадки, как положено, доложил: «Такой-то полосу освободил, – потом помолчал и добавил: – навсегда».

– Скажи, а какое оно – море сверху?

– Я над морем мало летал, хотя должен был стрелять противокорабельными ракетами. Однажды был смешной случай. Я должен был потопить баржу-мишень, она стояла на якорях на мелководье. Баржа была старой, латаной-перелатаной. Если бы в неё угодила хоть одна боевая ракета, её разнесло бы в пыль, но мы стреляли учебными. Ракета пробивала дыру в борту, но не взрывалась, а баржа ложилась на дно, потом её чинили.

Ну и вот, лечу я, уже скоро цель должна появиться, и вдруг вижу: под водой какие-то чёрные тени, не то дельфины, не то подводные лодки. Глаза протёр, нет, вижу их. «Ну, – думаю, – война, что ли началась? Откуда столько подлодок? И что теперь делать?» Докладываю руководителю полётов, а тот смеётся: «Да это тени от облаков на воде, приглядись получше!» И точно, тени оказались. И сразу мне спокойно стало.