Сандалики - стр. 3
Лёля печально вздохнула: хорош, зараза. В такого видного мужчину легко влюбиться. Даже не нужно уговаривать себя испытать симпатию: она сама возникает, поражая стремительней ветрянки. Высокий, ухоженный, с трёхдневной щетиной в любой день недели. За пшеничную шевелюру Герман ещё в школе получил прозвище Лев. Преподносил себя соответствующе и не страдал от заниженной самооценки. Зато от его любвеобильности мучилась Лёля, уставшая запоминать имена восхищённых поклонниц.
Внешность Германа легко описывалась одним словом – основательность. Гибкость и плавность не про него, скорее мощность и устойчивость. Своими размерами Герман подавлял ровно до того момента, пока на его лице не расцветала улыбка. Ею он пользовался как оружием массового поражения, с лёгкостью влюбляя в себя трепещущие сердца одиноких барышень. Очень уж напоминал оголённого страстного лорда или босса с обложки любовного романа, в ладони которого даже самая широкая огрубевшая женская рука выглядит как птичья лапка.
Почти пять лет Герман пестовал юных волейболистов, тренируя юношескую сборную края. В этом году набрал очередных ребят: зелёных и пугливых. Квохтал над ними, как наседка, больше выполняя роль старшего брата, чем тренера. Несмотря на плотный график, не забывал регулярно наведываться в тренажёрный зал для поддержания горы мышц в устрашающей форме.
Не успела Лёля нажать на кнопку звонка, как дверь приветливо распахнулась: Герман увидел подругу в окно ещё на подходе к своему логову одинокого развратника и встретил с широкой искренней улыбкой.
– Лёшка, я тебя заждался, чуть с голоду не сдох. Что там у тебя?
Лёля едва заметно поморщилась, услышав привычное прозвище, которое так и не стало приятным, несмотря на мягкость звучания. Герман всем раздавал клички, одаривая новым именами знакомых ещё со времён школы. Благодаря ему, уважаемый строгий директор школы, которую они закончили двенадцать лет назад, превратился в Выхухоля, а мама Лёли, работающая завучем там же, – в Лономию2.
Иногда Герман проявлял изобретательность и фантазию в выборе прозвищ и настойчиво насаждал их среди сверстников, укрепляя своё лидерство даже в этом.
Лёля прошла в прихожую и, сняв шапку, отряхнула с неё мокрый налипший снег.
– Кровавый кусок коровы, естественно.
Её волосы, вырвавшись на свободу, приподнялись плотной рыжеватой массой. От влажности закурчавились, сводя ежедневные старания выпрямить их к нулю.
Герман открыл пакет и плотоядно облизнул губы.
– Лёшка, ты моя спасительница, – он притянул Лёлю за шею и крепко прижал к себе, заставляя уткнуться носом в открытый ворот рубашки.